Обращение к войскам официально открыло нача¬ло военных действий в Дакии. Однако Траян не спе¬шил. Очевидно, по нескольким причинам. Необходи¬мо было прочно закрепиться на уже достигнутых по¬зициях на левом берегу Дуная в нижнем течении реки Апы, по долине которой планировалось проводить наступление на северо-восток. Видимо, требовалось время и для организации связи с восточной армией Лаберия Максима. Ее операции в начале первой да-кийской войны освещаются источниками достаточно слабо. Возможно, настораживало и предостережение буров. Децебал никакой активности не проявлял, но после случая с посланцем стало ясно, что варвары знают о передвижении римлян и, вероятно, готовят что-то неожиданное. Неизвестность заставляла быть осмотрительным.
Армия Траяна медленно продвигалась вперед, воз¬двигая на своем пути мощные, хорошо укрепленные кастеллы. Стены строили, судя по изображениям на рельефах колонны, из изготовленного в лагерных мас¬терских кирпича. Легионеры показаны за привычной для них работой. Одни подносят на носилках раствор, другие,  не снимая лорик, тащат деревянные балки, поднимают массивные каменные блоки. Один из «им-мунов», видимо архитектор, с помощью отвеса произ¬водит необходимые измерения. Часть солдат занята возведением вала и укладкой кусков дерна. Здесь же их сослуживцы копают ров, корзинами вычерпывая землю на поверхность. Ими руководит центурион, облачен¬ный в лорику «хамату». Показывая рукой, он дает по¬нять, что ров необходимо расширить и углубить до по¬ложенной величины — трех метров. Легионеры устали. Пот градом катится с их лиц. В металлических пан¬цирях, нагревающихся под лучами солнца, работать жарко. Кирка, вгрызающаяся в каменистую дакийскую землю, больно, до кровавых мозолей, натирает ладони, выпадает из рук. С уже построенной готовой стены вместе с двумя высшими офицерами за работой на¬блюдает Траян. Время от времени он что-то говорит стоящему слева префекту лагеря. Тот внимательно слу¬шает замечания принцепса.
По другую сторону Апы также кипит работа. Ле¬гионеры, перебросив через нее деревянный мостик с перилами, возводят на берегу небольшой полевой ла¬герь. Уже разбиты преторий для полководца и прин-ципий для хранения воинских святынь и помещения штаба. Порта претория защищают два легионера, об¬лаченные в лорики сегментаты и классические шлемы имперско-италийского типа. Скутумы стоят у их левой ноги, а правая рука сжимает копье. Заканчивается по¬стройка последних бараков для личного состава. Из ближайшей рощи, где слышатся удары топоров, двое воинов несут уже обработанный материал.
И на левом, и на правом берегах изображены рабо¬тающие легионеры без шлемов, которые вместе со щи¬тами лежат на земле. Охрану несут бойцы вспомога¬тельных частей. На них кольчужные рубашки с корот¬кими рукавами, узкие, доходящие до голени штаны и легкие упрощенные модификации пехотных шлемов. В левой руке они держат овальный плоский щит, а на правом боку на перевязи висит меч гладиус. Чувству¬ется, что воины настороже и внимательно осматрива¬ются по сторонам, но все спокойно. Никто не трево¬жит занятых фортификационными работами «детей волчицы» . Римляне шаг за шагом продвигаются дальше.
Так, тщательно закрепляя за собой захваченные территории, армия дошла до Арцидавы. Крепость оказалась пуста. Даки покинули ее накануне прихода римских войск. В сопровождении офицеров штаба Траян поднялся по крутому откосу на вершину холма к укрепленным башнями воротам. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Апа стре¬мительно несла свои воды по направлению к Дунаю. Разведка Второй тысячной когорты испанцев пересе¬кала ее по недавно наведенному деревянному мосту. Необходимо было узнать, где скрывается неприятель, и выбрать место для разбивки лагеря. Вскоре развед¬чики скрылись в раскинувшемся на противоположном берегу девственном лесу. Траян во время осмотра да-кпйского форта сразу понял его очевидную слабость и возможную причину оставления. В крепости не было воды. По извивающейся по склону обрывистой дорож¬ке на берег Апы под усиленной охраной отправились водоносы IV Флавпева легиона. Лагерь было решено разбивать дальше за рекой на месте, указанном вер¬нувшимися к полудню разведчиками.
Вновь застучали походные топоры, нарушая без молвие дакийских лесов. Под ударами стальных лез¬вий с оглушительным треском рушились вековые деревья. Легионеры очищали подходящие по толщи¬не стволы от веток и несли к уже насыпанному валу. Колья поднимали па гребень и ударами молота вго¬няли в землю. Вскоре римский лагерь уже окружал высокий палисад. Император лично наблюдал за воз¬ведением фортификационных сооружений. В окру¬жении двух трибунов латиклавиев и префекта ремес¬ленников VII Клавдиева легиона Эмилия Штерна, одетых в полевую форму вспомогательных войск, он обошел работающих легионеров, по пути объясняя молодым офицерам основные требования к размерам изготовляемых строительных материалов. Неутоми¬мые иммуны обтесывали колья, выкладывали на при¬горке каменную стену. Траяну понравилось выбран¬ное место. Оно отличалось удобством расположения, а воины нашли немало бьющих из-под земли источ-ников с прекрасной ключевой водой. Построенный кастелл назвали «Сто колодцев».
Все были так заняты укреплением лагеря, что ни¬кто не заметил показавшегося вдалеке на вершине поросшего густым лесом холма одинокого всадника. Одетый в кожаные штаны и вывернутую наружу ме¬ховую безрукавку варвар долго всматривался в ко¬пошащихся в долине римлян, а затем, повернув коня, скрылся в чащобе.
К середине лета авангард армии Траяна подошел к Берзобису. И эта дакийская крепость, как и Арцидава, оказалась пуста. Стало ясно, что Децебал впол¬не целенаправленно избегает решительного сражения в невыгодных для себя условиях на равнине, где его войску не устоять против громадной римской армии, и заманивает противника в горы, в которых числен¬ное превосходство врага будет менее ощутимо.
К вечеру посланные на разведку воины Седьмой когорты ретов притащили в лагерь первого пленно¬го . Траян в сопровождении Ливиана и Суры, окру¬женный спекуляторами, вышел навстречу, чтобы до¬просить неудачливого лазутчика (Rossi L. Trajan`s Column... Р. 138, sр. III (14).). Увидев императора, связанный дак рванулся. Двое здоровенных виндели-ков сразу же повисли на нем, схватив за волосы и скручивающие руки пленника толстые веревки. Вар¬вар, одетый в шаровары и длинную с разрезами по бокам рубаху, был высок и обладал чудовищной си¬лой. Он пытался разорвать сковывающие движения путы, чтобы достать врага. Широкое лицо, заросшее густой бородой, отражало угрюмую ненависть. Из копны длинных, спутавшихся в драке волос, закры¬вающих лоб, со злобой затравленного волка смотрели на императора глаза человека, готового умереть, но не уступить.
— Таких как он не укротишь, — заметил Лициний Сура.
— Тогда мы их уничтожим, — спокойно ответил Траян. Варвар, видимо догадываясь, о чем говорят облаченные в дорогие доспехи офицеры, начал что-то отрывисто говорить. Подбежавший тессерарий из Первой Фракийской когорты быстро переводил. Пой¬манный лазутчик проклинал захватчиков от имени всех дакийских богов, предрекал гибель императору и его армии под ударами кривых фракийских махайр. По его словам, впереди римлян уже ожидало огром¬ное войско Децебапа, готовое смести их с лица земли. Дакиец замолчал, с вызовом взглянув на Траяна и его свиту. Весь его вид говорил, что больше он ничего не скажет.

Дарданские всадники, поднимая тучи пыли, пер¬выми пронеслись по улочкам покинутого даками Ти-биска. Соскакивая с коней, они принялись деловито вытаскивать из деревянных жилищ варваров брошен¬ный в спешке убогий скарб. За этот подвиг префект алы Публий Бесий Бетуниан получит из рук Траяна свой первый золотой венок покорителя городской стены.
Основные силы императора еще не успели скон¬центрироваться у города, когда на противоположной стороне долины с пологого склона горы начали спус¬каться передовые отряды войска Лаберия Максима. Небольшие струйки разведывательных ал и когорт авангарда постепенно сменил поток закованных в панцири легионеров. Лучи заходящего солнца полы¬хали на железных пластинах лорик сегментат. Блесте¬ли золотые орлы. Под струями легкого вечернего ве¬терка трепетали вексиллы конницы. Императорские штандарты, сигнумы с фалерами и наградными цепя¬ми равномерно покачивались над стройными рядами наступающих когорт. Захватывающее и одновременно грозное зрелище.
Завидев приближающийся отряд гвардейских сингуляров, колонны остановились. Легионеры при¬стально вглядывались в облик кавалеристов. Впереди на вороном коне мчался офицер в тускло желтеющей под слоем пыли бронзовой кирасе, украшенной изо¬бражениями богов. Пурпурный плащ развевался за спиной, словно крыло сказочной птицы. Они узнали его, несмотря на сумрак спускающейся ночи, и тысячи рук с обнаженными мечами взметнулись к вечернему небу. «Аве император», как раскат грома, пронеслось по уже засыпающей долине, затихая далеким эхом в глубине Карпатских гор.
Простояв у Тибиска до конца августа, огромная рим¬ская армия двинулась дальше. Дорогу на Тапы при¬шлось вновь прорубать в глухих чащобах дакийских лесов. Саперы трудились, не покладая рук. Разведчи¬ки, посланные вперед, сообщили, что на перевале у Железных Ворот действительно, как и говорил плен¬ный в Берзобисе, стоит большая армия Децебала, гото¬вая вступить в бой. Она заняла выгодную позицию, и разбить ее будет непросто. Теперь все решали нервы. Или противник не выдержит и будет атаковать, добро-вольно лишив себя достигнутого преимущества, или придется идти напролом самим римлянам, рискуя по¬терпеть сокрушительное поражение.
Сделав по долине Бистры два коротких перехода, Траян остановился, собирая растянувшиеся войска. Вы¬жидая и анализируя с офицерами штаба сложившуюся обстановку, император решил возвести на крутом бере¬гу реки очередной кастелл, назвав его «Мост Августа». В будущем, с одной стороны, он давал возможность контролировать важнейший проход в южных Карпатах, ведущий в самое сердце Дакии, а с другой — не позволял занятым обыденной работой легионерам расслабиться в преддверии решительных битв.
Стены крепости уже возвышались над окружаю¬щей местностью, когда однажды на удивление душ¬ным сентябрьским утром строительство пришлось прервать. Небо застилали тяжелые тучи, предвещаю¬щие грозу. Но не ее приближающиеся глухие раскаты остановили работы. В горах низко и протяжно завыли боевые дакийские трубы. Тут же после сигнала из бли¬жайшего леса на римлян хлынули потоки варваров. Децебал ночью под покровом темноты покинул свой лагерь и, надеясь на внезапность, атаковал противника с фланга. Облаченный в чешуйчатый панцирь, царь был хорошо виден с небольшой прямоугольной пло¬щадки на вершине холма у недостроенного воинами кастелла, где находилась ставка Траяна. Он стоял на пригорке у самой кромки леса в окружении соратни¬ков и элитной части войска. Все более усиливающий¬ся ветер надувал значки волкоголовых драконов, рвал с перекладин четырехугольные вексиллы, сделанные по римскому образцу. Не успевший надеть металли¬ческий панцирь Сура привел конногвардейцев и что-то озабоченно говорил. Но принцепс не слышал его. Свист ветра, крики команд, надрывное гуденье труб заглушали его голос.
Варвары, потрясая оружием, стремительно при¬ближались. Император не торопил события, поглубже заманивая их беспорядочные толпы в долину. Как только она заполнилась бурлящей массой людей, по знаку принцепса вперед выдвинулись когорты крит-ских и британских сагиттариев. Смертоносный дождь стрел лишь на миг остановил наступающих даков. Понимая, что, спускаясь по крутому каменистому откосу, тяжелая пехота обязательно, на радость врагу, расстроит свои сомкнутые ряды, Траян бросил в ата¬ку вспомогательные части.
В центре, не считаясь с ранами от дакийских крюч¬коватых стрел, обнаженные по пояс, сражались астурийские и германские симмахиарии. Огромными ду¬бинами, утыканными торчащими во все стороны гвоз¬дями, они валили не защищенных шлемами вражеских воинов. Словно грецкие орехи, раскалывались головы, с ужасным хрустом ломались кости. Легкие варварские ские щиты вдребезги разлетались под ударами страш¬ного оружия.
В бой вводились все новые и новые когорты из Британии, Галлии, Германии, альпийских провинций.
Даки упорно продолжали наступать, хотя, двигаясь вверх по склону, несли большие потери. На левом фланге, где подъем был менее крут, им даже удалось прорвать ряды симмахиариев и устремиться к стенам кастелла, у которых расположился со своим штабом Траян. Ала Силиана и паннонские всадники, неожи¬данно вылетев из-за холма, сумели поправить обста¬новку, оттеснив варваров обратно.
В разгар сражения под оглушительные раскаты грома хлынул ливень. Затем небеса почернели, и из них на головы озверевшим от крови людям, с треском прорезая опустившийся мрак, стали падать огненные стрелы молний. Несвойственный для этого времени года крупный град величиной с голубиное яйцо хле¬стнул по скатывающимся в долину волнам варваров. Словно снаряды, выпущенные невидимым стрелком из пращи, куски льда сбивапи с ног, калечили лицо, вынуждая дакийских воинов останавливаться и при-крываться щитами. Оставленным за холмом в резерве преторианцам и легионерам казалось, что сам глав¬ный бог Рима — величайший Юпитер пришел к ним на помощь и теперь, проносясь среди клубящихся над полем битвы облаков, разит врагов раскаленными дротиками небесного огня .
Под ударами ауксилариев и разбушевавшейся природы напор армии Децебала ослабел. Введенные в бой свежие когорты испанцев и итапийцев решили исход сражения. Фронт даков прогнулся, а затем начал медленно отступать к командному пункту царя. Варвары отходили организованно, отстреливаясь из луков и унося раненых с собою в лес. Одним из последних среди деревьев скрылся отборный отряд Децебала. Гроза затихала где-то вдали. Блокада туч на миг разо¬шлась, показав клочок спрятанного за ней синего неба. Лучи еще теплого осеннего солнца осветили груды поверженных тел, беспорядочно лежащих в долине Бистры. Среди них по раскисшей от воды земле бро¬дили группки ауксилариев. Одни разыскивали своих раненых, другие добивали еще живых врагов. Послед¬ним солдаты беспощадно отрубали голову, а затем несли ее в качестве кровавого трофея на показ стояв¬шему на склоне холма в окружении преторианцев по¬бедоносному императору Марку Ульпию Траяну.
Победа дорого обошлась римской армии, которая понесла значительные потери. В паннонских и галль¬ских алах, брошенных в решающую минуту сражения на ликвидацию дакийского прорыва, было выведено из строя до четверти личного состава. Около полови¬ны лошадей, скользя по размытой дождем почве, пе¬реломало ноги о многочисленные валуны, разбросан¬ные в долине реки. Большой урон пришелся на гер¬манские и испанские части. Подразделение критских стрелков и принявшую на себя главный удар в центре Седьмую когорту бревков вообще пришлось отпра¬вить для пополнения в Верхнюю Мезию.

Траян в сопровождении Суры, окруженный зна¬меносцами, поднялся на недостроенную стену. Бросив взгляд на посольство, он сразу понял, что то не имеет полномочий, так как состоит из простоволосых, не¬знатных «коматов», слово которых, как он слышал, не считалось в государстве даков решающим. Вряд ли Децебал послал их с серьезными намерениями. Всего скорее, это была очередная  коварная уловка царя, преследующая цель остановить упорно рвущегося к столице врага. Подняв руку и потребовав тишины, император заявил притихшим варварам, что ни один из них не будет допущен в римский лагерь, пока не сойдет с коня и не бросит оружие. Но и после этого им вряд ли есть на что рассчитывать, кроме как на цепи да колодки, в изобилии имеющиеся в обозе. Он будет говорить лишь с самим Децебалом, а не с его рабами, которые скоро станут римскими. Тессерарии не спеша переводили речь принцепса, и по мере пере¬вода лица посланцев все больше и больше мрачнели, а последние слова вызвали негодующий вопль. С нена¬вистью оглядываясь на высокий частокол полевого лагеря, уходили даки обратно в горы, исчезая среди непроглядной тьмы осенней ночи.
В долине Стрея римские войска простояли до сере¬дины ноября. Погода становилась все хуже. После от¬тепели повалил густой снег. Траян был готов отпра¬виться на Дунай, когда прибыла делегация из осажден¬ных Тап. В нее входили старейшины сальденов, кото¬рые, завидев окруженного офицерами штаба принцеп¬са, вытянули руки и стали просить пощадить их племя от истребления. Они обязывались покинуть возведен¬ную Децебалом крепость, передав Лаберию Максиму скрывающуюся за ее стенами сестру царя вместе с двумя его малолетними племянниками. Они сожалели, что выступили против римлян, и клятвенно обещали стать им верными союзниками и друзьями. Траян слу¬шал молча, не упрекая за содеянное. Он верил стари¬кам, но в позах молодых вождей, не поднимающих на императора глаз, сквозил вызов. Послы замолкли, ожи¬дая решения победителя. Приговор был суров. Полная капитуляция. Пощады не будет. Старейшины медленно опустили голову.
Через несколько дней лишенные провианта Тапы сдались. Сирийские всадники по опущенному подвес¬ному мосту ворвались в крепость и устремились с го¬рящими факелами к деревянным постройкам даков . Запылали селения в долине Бистры. Отступающие на зимние квартиры римские войска разоряли захвачен¬ную ранее территорию. Ауксиларии врывались за час¬токол дакийских деревень, резали скот, толпами уво¬дили захваченных пленников. Сопротивляющихся уби¬вали на месте. Кто мог из селян, спасался бегством. Летне-осенняя кампания 101г. закончилась.
Траян вернулся в Ледерату за три дня до декабрь¬ских календ. Ему не удалось на этот раз достичь дакийской твердыни, и эта незавершенность сделанного вызывала раздражение у не привыкшего отступать полководца. Он в чем-то недооценил тактические спо¬собности Децебала, а самое главное, не до конца учел природные особенности страны, которую хотел поко¬рить. Да, он, конечно, слышал о суровости и дикости далекого от Италии края, ярко обрисованных в стихах несчастного Назона, получал почти ежедневные доне¬сения лазутчиков, но на практике все оказалось гораз¬до сложнее, чем ожидалось.
Через открытое окно претория взгляд императора упал на холмистый берег Данубия. В гавани виднелись длинные грузовые либурны. Подталкивая короткими копьями и ругаясь то на латинском, то на отеческом языке, когорта паннонцев загоняла в трюмы толпу упирающихся пленных, главным образом женщин и детей. В некотором отдалении от толпы Траян заметил женщину, одетую, в отличие от остальных варваров, в богато вышитый сарафан. Сопровождаемая консуль¬ским бенефициарием, она стояла у крутого обрыва, держа на руках грудного ребенка. Другой, мальчик лет пяти-семи, видимо еще плохо понимая, что происхо¬дит, в немом испуге, прижавшись к матери, смотрел на невиданные огромные корабли, поглощающие, словно гигантские монстры, в своей глубокой пасти порой знакомых ему людей. Взгляд знатной пленницы, об¬ращенный к противоположному берегу реки, скользил вдаль, где простирались уже прорезанные римскими военными дорогами необъятные леса еще свободной родины. Это была сестра Децебала. Вместе с осталь¬ной захваченной добычей ее отправляли в «вечный город» как живое свидетельство торжества римского оружия .
Траян поднялся из кресла и прошелся вдоль раз¬ложенной на столе карты Дакии, на которой чернели квадраты построенных лагерей. Нет, поход не закон¬чился впустую. Страна почти до Тап находится у его ног. В ее западных городах расположились усилен¬ные гарнизоны из числа вспомогательных войск, на реках прочные свайные мосты, а переправы защища¬ются крепостями. Создана основа для будущих реши¬тельных побед. Пусть не смертельный, но болезнен¬ный удар нанесен самому Децебалу, и с ним дакийскому царю будет справиться непросто. Траян взял плащ и вышел из претория. В сопровождении двух трибунов он направился в порт, где заканчивалась погрузка кораблей.

В отличие от саков, пешие полчища бастарнов и даков перешли Истр успешно. Они плотным кольцом обложили римские форты на правом берегу Дуная от Эска до Нов, но овладеть их зубчатыми стенами никак не могли. Собираясь порой лишь для разбоя и грабежа, они не имели практических навыков штурма крепо¬стей, обладающих прочной оборонительной системой, созданной на основе новейших достижений римской военно-инженерной мысли. Не хватало совершенной осадной техники. Изготовленные бежавшими из армии Траяна дезертирами тараны с бронзовой головой бара¬на плохо справлялись со своими обязанностями. Трех¬метровые стены Эска стояли неколебимо. Не защищен¬ные же навесом осаждающие несли тяжелые потери. Седобородые ветераны, штабисты, личный состав гар-низонных ал и когорт ближайших фортов упорно обо¬ронялись, обрушивая на варваров град стрел, дротиков, камней. Так обстояло дело на протяжении всей границы вплоть до Нов, где держались вексиляции I Италий¬ского легиона .
Тогда даки, не надеясь прорваться за стены, блоки¬ровали римские кастеллы, заваливая их зажженными стрелами. Вспыхнули многочисленные пожары. Архе¬ологические материалы свидетельствуют, что от них в это время пострадали хозяйственные, жилые, адми-нистративные здания, храмы, многие из которых после окончания войн перестраивались или возводились вновь. Надписи говорят о гибели в результате боевых действий немалого количества гражданских лиц, спа¬сающихся за стенами лагерей от бедствий войны.
Значительные толпы варваров прорвались за лимес и медленно, шаг за шагом, серой массой заливали до¬лины Мезии. Бастарны шли основательно, вместе с семьями, обремененные повозками со скарбом . Гна¬ли стада домашних животных. Скрипели телеги, мы¬чали быки, тонко блеяли овцы. Это было скорее пере¬селение, чем военный набег. Впереди, кто пеший, кто конный, вперемешку, утаптывая снег, двигались отря¬ды вооруженных мужчин. Воины с наслаждением вдыхали свежий воздух, радостно рассматривая из-под ла¬дони открывающуюся перед ними холмистую равни¬ну, прорезанную кое-где искрящимися ленточками рек. Вот та страна, о которой они так давно мечтали. Сарматы Сусага и Инисмея, собираясь в лаву, подо¬шли к рубежам Малой Скифии с некоторым опоздани¬ем. Они сразу же наткнулись на поджидавшие их под Трэзмом заградительные соединения римлян. Казалось незначительная, на первый взгляд, заминка стоила им фактора внезапности. Кто-то из окрестных земледель¬ческих племен успел предупредить Лаберия Максима о грядущем нападении, и тот принял соответствующие меры предосторожности, выставив заслоны. На ходу пришлось менять планы набега. Минуя хорошо защи¬щенные кастеллы с значительными гарнизонами, по¬стоянно проверяя надежность льда, кочевники обогнули излучину Дуная. Лишь ниже Дуростора (совр. Силистра в Болгарии) условия показались им достаточно приемлемыми, и они форсировали реку без особого труда.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда, миновав несколько придорожных станций с постами бенефициариев, Лаберий Максим решил на время при¬остановить ускоренный марш, чтобы дать воинам ко¬роткую передышку. Надо было спешить. Лимес проги¬бался под напором варварских орд. Такого всеохваты¬вающего нашествия провинция не испытывала с эпохи Домициана. Казалось, все задунайские племена при¬шли в движение. Наместник уже знал о событиях на участке границы между Эском и Новами, и ему не нра-вилось, что кроме даков, активность которых, он мог объяснить недавним походом, во вторжении по данным спекуляторов, участвовали бастарны и сарматы. Все вместе они представляли серьезную опасность для его малочисленного гарнизона.
Правда, успокаивал он себя, последних остановят приведенные в боевую готовность когорты убиев и маттиаков, поддержанные алой аревакских всадников, а также тонкий лед на Дунае. Вряд ли азиаты будут упорствовать и, всего скорее, отойдут обратно в степи. Ведь они не знают, что в Томах осталась лишь одна когорта коммагенских стрелков. Тем временем он ус¬пеет наказать прорвавшихся варваров, используя имею¬щиеся в его распоряжении резервы. В авангарде его небольшого корпуса находилась ала астурийцев. За ней шли два смешанных соединения испанцев и си¬рийцев. Столько же пехотных галльских подразделений сопровождали двигавшийся в центре обоз с про¬довольствием для осажденных крепостей. Легкая кон¬ница гетулов прикрывала вексиляцию с тыла, откуда нападения не ожидалось. Четыре тысячных и пара пя-тисотенных отрядов. Всего пять тысяч человек, не считая прислуги и рабов, погоняющих запряженных в телеги волов. Вполне достаточно, чтобы залатать от¬крывшуюся на лимесе брешь.
Нарастающий гул приближающихся со стороны Дуная тысяч копыт заставил войска остановиться. По¬слышались ругань декурионов, командные крики пре¬фектов и трибунов. Необходимо было развернуться к пока невидимому противнику фронтом. Но до конца перестроиться не удалось. Из-за ближайшего холма, ос¬лепительно сверкая на солнце чешуйчатыми катафрактами, уже вытекал нескончаемый поток сарматских всадников. Отчетливо виднелись храпящие морды ко¬ней, украшенные налобником, пластинчатые попоны на их вздымающихся боках, грозно опущенные длин¬ные пики воинов с железными наконечниками, суля¬щие неминуемую смерть. Куски мерзлой земли брыз¬гами разлетались из-под ног окутанных снежной пы¬лью лошадей. Панцирная лавина первым же натиском смяла прыснувших во все стороны гетулов, разворачи¬ваясь в сторону основных сил римлян. Лаберий Мак¬сим понял, что ему не устоять под напором варварских дружин. Бросив на произвол судьбы повозки с прови¬антом, прислугу и рабов, он построил воинов в глубо¬кое каре, а затем стал медленно отходить к Абриту (совр. Разград в Болгарии). Увлекшиеся грабежом обо¬за сарматы не преследовали его.
Траян находился в Дробете (совр. Турну-Северин в Румынии), подготавливаясь к предстоящей летней кампании, когда пришли известия о прорыве варва¬рами нижнедунайского лимеса. Первоначально он не придал тревожным сообщениям особого значения, полагая, что инциденты носят локальный характер и с ними без труда сможет справиться один Лаберий Максим. Имеющихся в его распоряжении войск, по¬лагал император, было вполне достаточно для приня¬тия кратковременных контрмер. С тех пор как Рим продвинул свои границы до Дуная, думал он, воинст¬венные племена левобережья, привыкшие к грабежу, кажется, взяли за правило время от времени нападать на земледельческое население Мезии. За почти веко¬вое общение с ними административные власти про¬винций привыкли к ежегодным волнениям задунай-цев, которые, правда, порой переходили в серьезные столкновения. Поэтому то, что творилось, по скупым сообщениям лазутчиков, в низовьях, считалось для этих мест делом в общем-то обычным. Точности и ясности картины не было. Мешало отсутствие нави¬гации, вызванное ударившими в начале января жес¬токими морозами, повлекшими за собой установле¬ние на значительной части Дуная кратковременного ледового покрова. В создавшихся условиях стороже¬вые крейсера действовать не могли, и моряки зани¬мались на берегу укреплением своих стоянок.

Когда плотные ряды римской конницы показались из ближайшего леса, сарматы растерялись. Они никак¬ие могли взять в толк, откуда здесь вдруг появилась тьма прекрасно вооруженных всадников, мчащихся теперь на них с поднятыми копьями, с опущенными тяжелыми пиками и сверкающими на солнце длинны¬ми мечами. После нескольких грабительских набегов в предгорья Гема им хорошо было известно, что за мно¬го миль вокруг нет ни одного боеспособного враже¬ского солдата. Небольшие отделения бенефициариев из ближайших блок-постов, обслуживающих дорогу во Фракию, давно эвакуировались в Мельту (совр. Ловеч в Болгарии), стены которой, защищаемые когортой германцев, азиаты штурмовать вовсе не собирались. Застигнутые врасплох жадные кочевники беспорядоч¬ными группами начали отступать на восток. Некото¬рые, достав из горитов короткие луки, еще пытались обороняться, но большинство, будучи отягощены при-тороченными к седлу огромными тюками с награблен¬ным добром и двигаясь медленно, попадали под удары спаф, валились под ноги коней с пробитой коитусами и копьями спиной. Визг киликийцев, мечущих волна за волной смертоносные дротики, воинственные крики галлов, рев боевых труб вносили дополнительную су¬мятицу в толпы спасающихся в панике варваров .
Траян наблюдал за действиями своей кавалерии с вершины лесистого холма, откуда открывалась широ¬кая панорама окружающей местности. Пехотные час¬ти он так и не двинул в атаку, оставив их в резерве. Лишь когда все было кончено и сарматы перестали оказывать какое-либо сопротивление, на поле боя спу¬стилась когорта фракийцев, которые длинными кри¬выми ножами принялись деловито добивать раненых врагов. Всю долину вплоть до серебрящейся вдалеке ленты реки, где еще поднимался дым от сожженных селений, покрывали тела павших варваров. То тут, то там среди серой массы поверженных степняков по¬блескивали катафракты. Некоторые потерявшие от удара о землю сознание панцирники, очнувшись, пы¬тались встать, но под тяжестью доспехов не могли это сделать без посторонней помощи. Они ползали по талому снегу на коленях, оставляя за собой кровавый след. Лошади без седоков, опустив голову, стояли у трупов своих хозяев. Довольные богатой добычей фракийцы ловили их арканами, пытаясь насильно уве¬сти за собой. Те упирались и надрывно ржали.
Устилая путь ковром из убитых, римляне будут гнать сарматов до самого Дуная. В одном из столкнове¬ний погибнет вождь аорсов Идуменей. Его роскошные доспехи и оружие достанутся префекту фракийской смешанной когорты. Когда, уже будучи ветераном, он умрет, трофеи положат вместе с ним в могилу . Под покровом ночи, распугивая разжиревших от человечины волков, дружинники прокрадутся к месту схватки и похитят ограбленное тело своего царя. Инисмея похо¬ронят далеко на севере в причерноморских вольных степях, где среди древних курганов покоились останки его предков .
Красивая широкая долина, еще покрытая трупами разбитых сарматов, показалась Траяну удобной для ос¬нования города. Здесь скрещивались важнейшие торговые пути, проходила стратегическая дорога из Фра¬кии к штаб-квартире I Италийского легиона в Новах. Но прежде чем начинать строительство, требовалось остановить бастарнов, находящихся на расстоянии всего одного перехода к северо-западу от лагеря импе¬ратора. Действовать надо было немедленно, пока вар¬вары не узнали о разгроме союзников и не повернули, как это бывало не раз в прошлом, назад к Данубию. По сообщениям разведчиков, вексиляции XVI Флавиева и XII Молниеносного легионов уже находились во Фра¬кии, но требовалось по меньшей мере двое-трое суток, чтобы они смогли перевалить через Гем. Большая часть конницы продолжала преследовать остатки аор¬сов и роксоланов, поэтому рассчитывать приходилось только на еще нетронутые резервы да на благосклон¬ность богов.
Траян вызвал в штаб префекта Первой сирийской смешанной когорты фракийцев Марка Сентия Прокула. Вскоре старый вояка, еще помнивший по иу¬дейской кампании его отца, приветствовал своего полководца и повелителя. Зная суровый характер се¬деющего ветерана, император был краток. Он назна¬чил опытного офицера препозитом корпуса, образо¬ванного на основе соединения подразделений кили-кийцев и бревков. В поддержку вексиляции, кроме его собственных фракийцев, придавались испанские щитоносцы из Кирены, а также отряды симмахиариев. Всего около тысячи всадников и четырех тысяч пехотинцев. Вечером, в уже сгущающихся сумерках, без лишнего шума походная колонна ауксилариев покинула римский лагерь.
Утомленные дневным переходом бастарны, оста¬новившись в безопасности, как им казалось, на верши¬не холма, спали на походных повозках, не ожидая на¬падения. Накануне их стало меньше. Большая часть свернула на восток к дельте Истра, прослышав о пло¬дородии находящихся там земель. Лишь трое из вож¬дей упрямо вели свой народ на юг. Они помнили пере¬даваемые из поколения в поколение легенды о далекой стране за горами, где никогда не бывает холодной зи¬мы и круглый год жарко греет благодатное солнце. Сотни лет назад жившие там люди с конскими хвоста¬ми на шлемах звали их предков поселиться рядом, но пришли «дети волчицы» и захватили счастливый край. С тех пор римляне стали вечными врагами бастарнов. Теперь, уверяли вожди, настало время получить то, что когда-то предназначалось прадедам. Низкие звуки боевой трубы вырвали варваров из радужных снов, вернув к суровой действительности. Полуодетые, хва¬тая первое попавшееся под руку оружие, они выскаки¬вали из фургонов и падали под ударами коротких ко¬пий и мечей невесть откуда появившихся римлян.
Подойдя к вражеской стоянке в полночь, Марк Прокул не стал дожидаться рассвета. Он отдал коман¬ду вверенным ему подразделениям окружить ее со всех сторон, а затем, ближе к утру, когда приказ был выпол¬нен, повел воинов в атаку. В предрассветных сумерках резня продолжалась несколько часов. Крики боли пора¬жаемых бойцов смешались с воплями ужаса женщин и детей, мычаньем испуганного скота, который, сломав загоны, разбегался по окрестностям, звоном оружия, воинственными возгласами нападающих. Группа наиболее отчаянных бастарнских воинов попыталась про¬рвать все туже сжимающееся кольцо ауксилариев, но бывалый препозит, вовремя заметив грозящую его ар¬мии неприятность, двинул на противника резервные части. Испанские щитоносцы и германские симмахиарии остановили смельчаков у подножия холма .
На рельефе колонны, посвященном этому эпизоду, видно, как согласованно взаимодействует личный со¬став смешанной когорты. И всадник и пехотинец, при¬крывая попеременно в случае необходимости друг дру¬га пармой, одновременно поражают врага короткими копьями. Отчаянно сражающиеся варвары также, каза¬лось бы, стоят стеной, но ничего не могут сделать с хорошо отлаженной «машиной уничтожения». Один пораженный боец из их рядов падает под копыта ло¬шади и вот-вот будет задавлен. Другой уже повержен. Он стоит на коленях, прикрывшись щитом, помышляя больше о спасении своей жизни, чем о нападении. Сти¬хийно наступающим с другой стороны нестроевым соединениям приходится гораздо труднее, но и они теснят обороняющихся обратно к повозкам с награб¬ленным во время набегов скарбом.

Траян уже садился на коня, готовясь произнести перед войсками воодушевляющую речь, когда воин¬ственный крик варваров разбудил дремлющую доли¬ну. Сура и Ливиан удержали принцепса от рискован¬ного поступка. Подбадривая себя ударами оружия о щиты, фракийцы и бастарны пошли в атаку. Даки выли, подражая волкам, геты, приплясывая на ходу, дико смеялись, издеваясь над смертью.
С места, где стоял со своим штабом Траян, было видно, как варвары постепенно переходят на бег. Все уже и уже становится полоса, отделяющая их от аван¬гарда римской пехоты. Когда остается около четырех¬сот шагов, полевая артиллерия императора дает друж-ный залп. Сотни крупных камней величиной с голову трехлетнего ребенка, тяжелых стрел длиной в вытяну¬тую руку буквально вспарывают плотную массу на¬ступающих. Спасения от несущихся навстречу снарядов нет. Во все стороны вперемежку с оторванными конечностями летят щепки разбитых вдребезги щитов, кровавые брызги, изуродованные, с выбитыми глаза¬ми, головы. С глухим стуком бьют метательные ма¬шины, раз за разом посылая врагам свой ужасный груз. Не обращая внимания на потери, возбужденные от вида крови варвары вал за валом катятся дальше. Еще сотня метров устлана трупами. В действие вступают авангардные части восточных стрелков. Выпущенные из сотен пращей снаряды величиной от желудя до ку¬риного яйца летят так густо, что увернуться невоз¬можно, а легкие пельты защищают слабо. Бородатые сирийцы в конических шлемах поднимают бирюзовые луки. Тучи стрел на миг закрывают солнце. На поле вновь остается множество раненых и убитых со сло¬манными ребрами и ключицами, пробитым насквозь летучей смертью горлом. Но и этот контрудар не мо¬жет остановить презирающих смерть фракийцев. Ве¬ликий Залмолксис дарует им вечную жизнь. Понимая, что им не устоять, передовые части авангарда армии Траяна отходят на фланги, просачиваясь ручейками в промежутки между свободно выстроенными алами и когортами союзников.
Все ближе и ближе сомкнутая фаланга римских легионеров. Остается двести метров. Тысячи ядовито жалящих гетских стрел обрушиваются на застывшие в боевом порядке ряды римской тяжелой пехоты. Они поражают незащищенные ноги, пронзают предпле¬чья, зловеще скрежеща, застревают в лориках, звонко ударяют по шлемам. Слышатся возгласы первых ра-неных. Их, прикрываясь щитом, уносят в тыл санитары «капсарии». Наблюдая за происходящими собы¬тиями, Траян вспомнил мрачное предчувствие, посе¬тившее его у Тап. Теперь оно, кажется, сбывалось.
Тем временем лавина варваров приближается. Уже видны искаженные лица, широко раскрытые в крике рты. Остается тридцать метров. Повинуясь команде центурионов, легионеры дружно поднимают пилумы. Еще минута — и тысячи тяжелых копий летят на-встречу атакующим. Первые ряды скошены, словно гигантской косой, но остановить разогнавшийся вал невозможно. Топча павших, фракийцы и бастарны не¬сутся дальше, посылая во врага град камней, дротиков, метательных топоров.
Слышится новая команда центурионов. Под звуки надрывающихся рогов знаменосцы выносят значки ма¬нипул и когорт. Лязг железа. Глубокая фаланга римлян приходит в движение. Щит к щиту. Плотная, как стена. Новый лязг. Мечи выхвачены и жаждут крови. Гром¬кий воинственный клич покорителей мира проносится над долиной. Все быстрее и быстрее, переходя на бег и обгоняя сигниферов, легионеры устремляются на вра¬га. В следующий миг две армии с грохотом сшибают¬ся, стараясь передавить друг друга массой сражаю¬щихся бойцов. Начинается рукопашная схватка. Те¬перь уже точно не понять, что происходит. Все пере¬мешалось в водовороте смерти. Мелькают панцири легионеров, кольчуги ауксилариев, обнаженные торсы симмахиариев, кожаные безрукавки гетов, гребенча¬тые шлемы даков. Хряст ударов о щиты, звон мечей, предсмертные вскрики поражаемых воинов — звуки, ласкающие слух грозного Марса.
Судя по тому, что этому сражению на колонне уделено значительное место, можно судить о его упор¬ном характере и длительной продолжительности . Варвары несут значительные потери. К окруженному высшими офицерами Траяну ведут первых пленных. Но и противник не остается в долгу. В первый и по¬следний раз на рельефе присутствуют раненые рим¬ляне. Один из них одет в форму ауксилария, другой — легионер. Оба рода войск не жалели крови для дости¬жения победы. Облаченные в доспехи воинов вспомо¬гательных частей фельдшер — капсарий и более старший по рангу военный медик оказывают им пер-вую помощь, накладывая повязки на пораженные час¬ти тела — руку и ногу. Возможно, именно к данному фрагменту относится упоминание Диона Кассия о распоряжении Траяна разорвать его собственные хра¬нящиеся в обозе одежды на перевязочный материал, когда запасы бинтов подошли к концу .
Солнце клонится к закату. Битва то затихает, то, с введением в дело новых резервов, вспыхивает вновь. Обе стороны стоят насмерть. Никто не хочет уступать. Лишь неожиданность или случайность могут склонить чашу весов в ту или иную сторону. Но богиня победы сопутствует римлянам. Внезапно с юга раздаются все нарастающие звуки военного оркестра. Низко завыва¬ют трубы. Им вторят буцины и рожки — корну. Под¬ходят вексиляции восточных легионов: XVI Флавиева и XII Молниеносного. Их походные колонны, вступая на поле боя, развертываются в линию и, сминая засло¬ны, широким фронтом охватывают противника с тыла. Не выдержав натиска свежих сил, бастарны и фра¬кийцы начинают пятиться назад к ближайшему спа¬сительному лесу. Настал час конницы. Три алы, под¬держанные смешанными соединениями испанских и сирийских метателей дротиков, атакуют врага с фланга.
Впереди тяжелая кавалерия римских граждан, воору¬женная длинными сарматскими пиками. За ней с ко¬роткими копьями всадники Силианы, паннонские ве¬тераны. У самого леса они настигают отступающих. Минутная заминка, и еще достаточно густые толпы варваров раскалываются на отдельные части. Отступ¬ление превращается в беспорядочное бегство.
Прекрасно организованная, вооруженная по по¬следнему слову техники армия Траяна с трудом, но сломила сопротивление объединенного войска ниж¬недунайских племен. Тысячи пленных, среди кото¬рых были и вожди, ауксиларии погнали в Дуростор. Стоя на возвышении, император обратился к замер¬шим в строю войскам. Он благодарил их за стойкость и мужество, проявленные в прошедшем сражении, вспоминал подвиги отдельных героев, отдавал дань уважения погибшим. Затем, опустившись на поход¬ный трон, Траян наградил особо отличившихся вои¬нов. Рядовые и иммуны получили денежные донативы, офицеры обменивались радостными улыбками, рассматривая новенькие фалеры, нагрудные цепи, браслеты . Наместники Паннонии и Верхней Мезии удостоились золотых венков за успешную операцию. На месте битвы счастливый полководец приказал уста¬новить победный «трофей», призванный возвеличить могущество и непобедимость империи в варварской стране, а в честь павших воздвигнуть алтарь.
В Дуросторе Траян принял делегацию, состоящую из старейшин племенных общин Малой Скифии. Упав на колени, послы уверяли, что они мирные земледель¬цы и не имеют ничего общего с левобережными гетами. Они проклинали сарматов, умалчивая, впрочем, о Децебале, и клялись в вечной верности Риму и его повелителю. Император милостиво отпустил их, заве¬рив, что преследований не будет. Ему было некогда. Он торопился возвратиться в Дробету для завершения подготовки к новому походу в Дакию .