Удача и далее продолжала ускользать от Децебала. Пригласив якобы для переговоров одного из выс¬ших штабных офицеров Траяна — Гая Кассия Лонгина, он захватил его в плен. Но все попытки выве¬дать у важного заложника подробности стратеги¬ческого плана римского командования провалились. Тогда царь даков предложил императору обмен. Он обещал освободить Лонгина за возврат территории, занятой римскими войсками. При этом император должен был возместить дакам потери, понесенные ими в ходе военных действий. Однако, как сообщает Дион Кассий, офицер избавил Траяна от трудного выбора. Достав у своего вольноотпущенника яд, Лонгин покончил жизнь самоубийством .
Римляне не остались в долгу. В результате успеш¬ных действий вспомогательных частей к ним в руки попала семья Децебала. Мавретанской коннице Лузия Квиета удалось захватить, вероятно, внуков царя. На одном из рельефов колонны изображена сцена, где среди покрытых лесом гор чернокожие всадники ведут двух упирающихся и оглядывающихся мальчиков. Их взоры обращены к лежащему невдалеке убитому даку, вокруг которого собрались римские легионеры .
Несмотря на отчаянное сопротивление, легионе¬ры шаг за шагом продвигались в глубины Дакии. По пути они валили лес, прокладывая новые дороги, освобождали осажденные варварами кастеллы, убира¬ли, пополняя запасы продовольствия, поспевающую пшеницу. К осени 106 г. клещи над Сармизегетузой в конце концов сомкнулись. Началась осада. Как сви¬детельствуют рельефы колонны, дакийская столица была хорошо укреплена прочной стеной и высоким валом. Ее защитники оказали римским войскам упор¬ное сопротивление. Они скатывали на легионеров каменные глыбы, поражали осаждающих из луков, метали копья, дротики, совершали вылазки. Бои с переменным успехом продолжались и днем и ночью.
Силы даков постепенно таяли. Наступил момент, когда легионы пошли на решающий ночной штурм.
«— Барра!! Барра — рра — а!!!» — прокатилось вокруг стен осажденной Сармизегетузы. Разом вспых¬нули тысячи огней. Заполыхали специально заготовленные стога соломы и бочки со смолой. Все новые и новые центурии взбирались на стену и сыпались вниз. Ревели гетские рога и римские сигнальные трубы. Но¬вые и новые бойцы прибывали на стены. Началась без¬жалостная резня во мраке, освещаемом неверным све¬том пылающих хижин. Гребни, панцири, щиты. Греб¬ни, панцири, щиты. Легионеры нескончаемым потоком взбирались на стены Сармизегетузы.
Понимая, что пощады не будет, даки подожгли свои дома. Наиболее решительные противники Рима, а также тысячи мирных жителей, не желая попадать в рабство, покончили с жизнью, выпив яд. Соответст¬вующий рельеф колонны рисует нам страшную кар¬тину массового самоубийства. В центре столицы на акрополе собрались вожди. Они первыми пьют смер¬тоносный напиток, черпая его кубками из стоящего на помосте котла. Многие тут же в конвульсиях падают на землю. А затем «...к помосту потянулись рядовые защитники. Бородатые угрюмые воины, приняв из рук жрецов чаши с ядом, произносили слова обращения к Кабирам и Замолксису и осушали бокалы. Матери поили детей и торопливо допивали остальное, дабы умереть раньше ребенка и не видеть его мучений.
— Пей, родной, не бойся, смотри, мама тоже пьёт!
Все больше и больше неподвижных тел устилало пространство вокруг возвышения. А шествие про¬должалось. Новые и новые подходили и тянули к служителям милостивого бога чаши избавления.
Когда первые десятки V Македонского, VII Клавдиева, XVI Флавиева, II Помощник легионов прорва¬лись к акрополю, взору открылось жуткое зрелище. По всей площади в различных позах, в которых застала смерть, лежали тысячи граждан дакийской столицы. Посреди этого торжества смерти горел гигантский кос¬тер. Ручейки расплавленного золота и серебра текли из-под рубинового жара углей по стыкам брусчатки. Да-ки бросали все ценности в огонь. Легионеры бродили между самоубийцами, и нечто похожее на жалость и угрызения совести шевелилось в душах римлян при виде мертвых детей. Война была их уделом. Они, не колеблясь, кололи по приказу копьями, рубили мечами, вязали ремнями пленных и грабили павших. Но уви¬денное сейчас не подходило ни под один оправдатель¬ный критерий. Центурии покидали акрополь потрясен¬ные» .
Воинственность и огромное свободолюбие фра¬кийцев не раз подчеркивали современные антиковеды. Теодор Моммзен в своей многотомной «Истории Ри¬ма» писал: «Даже накануне гибели эта нация не утра¬тила своей дикой храбрости и столько раз проявленной ей любви к независимости» .