ПОСЛАНИЕ ИМПЕРАТОРА КЛАВДИЯ К АЛЕКСАНДРИЙЦАМ
Послание императора Клавдия (41-54 г. н. э.) к александрийцам - одна из наиболее значительных и важных папирологических находок XX в. Значение этого папируса заключается в том, что, с одной стороны, он принадлежит к весьма немногочисленным подлинным официальным документам, освещающим внутреннюю историю Александрии - важнейшего экономического, политического и культурного центра Римской империи; с другой стороны, этот папирус бросает новый свет на провинциальную политику и личность императора Клавдия, карикатурный образ которого создан враждебной Клавдию традицией (Сенека, Светоний, Тацит). Являясь откликом на бурные события 38-41 гг. н. э. в Александрии, папирус Клавдия содержит важные сведения об императорском культе в связи с провинциальной политикой Калигулы и Клавдия, о муниципальной политике Клавдия в Египте (сокращение срока службы магистратов, отказ в восстановлении александрийского совета), о политике предоставления гражданских прав провинциалам. Наконец, папирус Клавдия позволяет сопоставить и по-новому изучать ряд важных эпиграфических, папирологических и литературных памятников, относящихся к социально-политической истории I в. н. э.

[СТОЛБЕЦ I]

I. Говорит Люций Эмилий Рект (1): так как, вследствие многочисленности жителей, весь город не мог присутствовать при чтении этого священнейшего и благодетельнейшего для нашего города письма, я счел необходимым выставить публично это письмо, чтобы вы все поголовно, читая его, восхищались величием бога нашего Цезаря и благодарили за [его] благоволение к [нашему] городу. [Год] II (2) Тиберия Клавдия Августа Германика императора месяца неу себаст(у) 14-го (дня) (3).

[СТОЛБЕЦ II]

II. Тиберий Клавдий Цезарь Август Германии, Император, верховный жрец, облеченный властью трибуна, консул назначенный (4) приветствует (5) город александрийцев. Тиберий Клавдий Барбилл (6), Аполлоний сын Артемидора (7), Херемон сын Леонида (8), Марк Юлий Асклепиад (9), Гай Юлий Дионисий (10), Тиберий Клавдий Фаний (11), Пасиов сын Потамона (11), Дионисий сын Саббиона (11), Тиберий Клавдий [Архибий] (12), Аполлоний сын Аристона (13), Гай Юлий Аполлоний (13), Германиск сын Аполлония (14), ваши послы, вручив мне [ваше] постановление (15), многое о городе рассказали, явно склоняя меня к благорасположению [к вам], которое, как вы хорошо знаете, с давних пор я храню к вам; ибо то, что вам свойственно проявлять благочестие к Августам, мне издавна хорошо известно, особенно же [проявляли благочестие] к моему дому, которому оказывали услуги и взаимно получали их (16), о чем, если оказать о главном, не касаясь второстепенного, имеется наилучший свидетель брат мой Германик Цезарь (17) приветствовавший вас вполне заслуженными речами. Поэтому я охотно принял данные мне вами почести, хотя меня и не легко склонить к такого рода вещам. Прежде всего я разрешаю вам праздновать мой день рождения как день Августа, по способу вами избранному, а также согласен на установления во всех (указанных вами) местах статуй моей и членов моей семьи; ведь я вижу, [что] вы постарались установить повсюду свидетельства вашего благочестия к моему дому. Что касается двух золотых статуй, то, так как от одной из них, [а именно, статуи] Священного Клавдиева Мира, изготовленной по предложению и настоятельной просьбе моего почтеннейшего Барбилла, - я отказался, считая, что это покажется вызывающим, пусть она будет установлена в Риме.

[СТОЛБЕЦ III]

III. Вторая (же) пусть участвует в процессии в эпонимные (18) дни по способу вами избранному. Вместе с ней пусть участвует в шествиях и трон, разукрашенный убранством по вашему усмотрению. Неразумно, быть может, согласившись на такие почести, отказаться от установления Клавдианской Филы и от священных рощ в каждом номе Египта. Поэтому разрешаю вам и это, а также, если желаете, установите конные статуи Витразия Поллиона (19), моего прокуратора. Что касается четырех конных колесниц, [которые] вы желаете соорудить в мою честь у входов в страну, то я даю на это согласие, причем одна должна быть установлена близ так называемого Тапосириса в Ливии, другая - у Фароса Александрийского (20), третья - у Пелусия (21) в Египте; учреждение же верховного жреца для меня и сооружение храмов запрещаю, не желая вести себя вызывающе по отношению к моим современникам, и считаю, что жертвоприношения и другие обряды одним только богам воздаются во все времена (22). Что же касается ваших просьб, по поводу которых вы усердно хлопотали передо мной, я решаю следующим образом: за всеми прошедшими эфебию (23) до моего прихода к власти я сохраняю прочное александрийское гражданство вместе со всеми почестями и льготами города, за исключением тех случаев, когда некоторые обманули вас, став эфебами, хотя родились от матерей-рабынь (24); что касается остального, то я хочу, чтобы было не менее прочным все то, что вам было даровано императорами до меня, царями и наместниками, как утвердил [это] и божественный Август.

[СТОЛБЕЦ IV]

IV. Я хочу, чтобы неокоры (25) храма в Александрии, посвященного богу Августу, избирались по жребию, подобно тому как они избираются в Канопском (26) храме того же бога Августа. А относительно того, что общественные должности были трехгодичными (27), то мне кажется, что это очень хорошо придумано: ведь [ар] хонты в страхе перед необходимостью дать отчет за дурное управление будут вести себя более умеренно по отношению к вам во время пребывания в должностях. Что касается совета [буле], то я не могу утверждать, что у вас это было в обычае при прежних царях, а то что при моих предшественниках Августах его не было - вы хорошо знаете. Так как дело, которое сейчас впервые выдвигается, ново и неясно, будет ли оно полезным городу и в моих ли это интересах, то я написал Эмилию Ректу, чтобы он расследовал и сообщил мне, надо ли ввести это учреждение, а если действительно следует его созвать, то по какому способу оно должно быть организовано (28). А относительно беспорядков и восстания (29), а вернее, если правду сказать, войны с иудеями, то я, несмотря на усердие, проявленное в споре [с противной стороной] вашими послами, особенно Дионисием сыном Теона (30), не пожелал, однако, тщательно расследовать, какая сторона виновна, храня в себе неугасимый (неумолимый) гнев против тех, кто снова начнет. И вот заявляю прямо, что если вы не прекратите этого губительного и упорного гнева друг против друга, то я буду вынужден показать, что представляет собой милосердный правитель, обратившийся к справедливому гневу...
Ну, и пояснения по сноскам:
1. Люций Эмилий Рект - префект Египта в 41-42 гг. Весь текст столбца I представляет собой сопроводительный эдикт префекта к письму Клавдия. По счастливой случайности, только в тексте этого сопроводительного эдикта сохранилась дата, что позволяет определить время составления послания. См. прим. 2 и 3.
2. В Египте время царствования императоров исчисляли, начиная с первого числа египетского месяца Тота - 29 августа, за исключением первого года царствования, исчисляемого со дня восшествия императора на престол и до первого числа ближайшего месяца Тота. Следовательно, первый год императора Клавдия исчисляли в Египте с 25 января 41 г. н.э. по 28 августа 41 г. н. э. Так как сопроводительный эдикт Ректа датирован 10 ноября 41 г. (см. прим. 3), то для египетского исчисления это уже второй год царствования Клавдия.
3. Неос Себастос - греческое название египетского месяца Атир, 28 октября - 26 ноября. Так как дошедший текст письма Клавдия не датирован, то дата, имеющаяся в сопроводительном эдикте Ректа (см. прим. 2), вместе с рядом исторических соображений дает основание для определения времени написания письма летом 41 г. н.э.
4. Назначенный (десигнатус) - еще не вступивший в должность магистрат.
5. Форма этого приветственного обращения (хайрейн), в отличие от лёгей (говорит) сопроводительного эдикта Ректа, указывает на эпистолярный характер документа.
6. Тиберий Клавдий Барбилл. Под этим именем известны еще несколько деятелей: префект Египта при Нероне в 55-59 г. н.э., астролог, прокуратор из эфесской надписи, посол (?) александрийцев из Р. Веr. 8877. Названного в настоящем документе Барбилла имеются основания отождествлять только с Барбиллом из Р. Веr. 8877.
7. Аполлоний сын Артемидора - личность неизвестная.
8. Хепемон сын Леонида - египетский жрец и философ-стоик, автор не дошедшей до нас «Египетской истории» и сочинения об иероглифах. С 49 г. н. э. - учитель Нерона по греческой философии.
9. Марк Юлий Асклепиад - возможно, тождественен с философом Юлием Асклепиадом.
10. Гай Юлий Дионисий - о возможности отождествления с упомянутым ниже Дионисием сыном Теона (см. прим. 30).
11. Тиберий Клавдий Фаний, Пасион сын Потамона и Дионисий сын Саббиона - личности неизвестные.
12. Тиберий Клавдий (Архибий). Судя по концу письма, где в качестве друга императора назван Тиберий Клавдий Архибий, здесь, надо полагать, пропущен когномен Архибий, и в таком случае оба лица - тождественны. Имеются основания полагать, что речь идет здесь об Архибии, сыне Аполлония, авторе комментария на эпиграммы Каллимаха. Известен, впрочем, и другой Архибий, отец Аполлония, автор лексикона к гомеровским поэмам.
13. Аполлоний сын Аристона, Гай Юлий Аполлоний - личности неизвестные.
14. Германиск сын Аполлония - упоминается в Оксиринхоком папирусе, X, 1242, в качестве посла к Траяну. Возможно, что Германиск - посол к Траяну - является сыном или внуком Германиска - посла к Клавдию.
15. Отсюда видно, что, несмотря на отсутствие совета (буле), организация александрийских граждан обладала правом издавать законодательные постановления - «псефисмы»
16. Всю эту тираду следует рассматривать как демагогический прием. Подобное заигрывание с александрийцами при помощи дипломатического искажения фактов понадобилось Клавдию ввиду огромного значения Александрии в хлебном импорте Рима, особенно в период серьезных продовольственных затруднений, которые испытывал Рим с самого начала правления Клавдия. Следует, однако, учесть, что основное требование александрийцев - восстановление буле - Клавдий отклонил (см. прим. 28).
17. Германик - сын Друза, брат Клавдия, посетил Египет в 19 г. н. э.
18. Эпонимос - дающий название кому-либо.
19. Витразий Поллион - префект Египта в 39-41 гг., смененный в этой должности Эмилием Ректом (см. прим. 1).
20. Фарос - небольшой остров возле Александрии, на котором находился знаменитый Фаросский маяк.
21. Пелусий - крепость на северо-восточной границе Египта.
22. Отказ Клавдия от «божеских» почестей имеет большое значение для вопроса о развитии императорского культа, в частности для вопроса о том, был ли Клавдий последователем концепции эллинистической монархии Цезаря, или вернулся к политике Августа.
23. Эфеб - буквально юноша. Александрийскими эфебами назывались юноши, дети александрийских граждан, проходившие с 14-летнего возраста специальное образование - «эфебию», после чего приобретали право александрийского гражданства.
24. Под рожденными от рабынь следует понимать лиц, у которых матери - рабыни, а отцы - граждане, ибо дети рабов ни при каких условиях не могли бы попасть в эфебию и, следовательно, в списки граждан.
25. Неокор (буквально - подметающий храм) - храмовый служитель, наблюдавший за чистотой, порядком и внешним великолепием храма. В римское время - почетный титул блюстителей храмов, посвященных цезарям.
26. Каноп - город у устья западного рукава Нила.
27. Ограничение срока службы городских магистратов было уступкой требованиям масс, изнемогавших под бременем имперских налогов и повинностей, грабежа и вымогательств чиновников. Позднее (в 60-х годах) эта мера была распространена и на государственных чиновников (стратеги) во всем Египте. Таким образом, это место письма Клавдия явилось законодательным источником важного нововведения в муниципальной организации Египта.
28. Высказанный в дипломатической форме, но по существу решительный отказ Клавдия в восстановлении александрийского совета является весьма характерным свидетельством твердости и самостоятельности провинциальной политики Клавдия. Изучение этого места письма должно быть поставлено в связь с другими дошедшими до нас документами времени Клавдия.
29. Начиная с этого места и до конца письма, слова Клавдия относятся к междоусобной борьбе 38-41 гг. н. э., завершившейся в феврале 41 г. н. э. вооруженным антиримским восстанием иудеев.
30. Дионисий сын Теона - известный из Филона и греческих папирусов александрийский демагог. Вряд ли следует отождествлять этого Дионисия сына Теона с Гаем Юлием Дионисием, упомянутым в перечне послов (прим. 10), так как странным было бы обозначение одного и того же лица, в одном и том же документе и по греческому, и по римскому образцу.

Предлагаю предоставить слово представителям греческой фракции:

Агелай, к Филиппу V (Полибий)

"Если царь допустит только, чтобы поднимающиеся теперь с запада тучи надвинулись на Элладу, то следует сильно опасаться, как бы у всех нас не была отнята свобода мириться и воевать и вообще устраивать для себя взаимные развлечения, — отнята до такой степени, что мы будем вымаливать у богов как милости, чтобы нам вольно было воевать и мириться друг с другом, когда хотим, и вообще решать по-своему наши домашние распри".

Персей, к Антиоху IV (Тит Ливий)

"Римляне царей бьют поодиночке и, хуже того, натравливают друг на друга, и это подло. Филиппа они подавили при пособничестве Аттала, Антиоха одолели с помощью Евмена и не без поддержки Филиппа, отца Персеева; теперь Евмен с Прусием ополчаются против самого Персея. А если падет Македонское царство, наступит черед Азии, которую римляне и так уже отчасти подчинили себе под предлогом освобождения городов, а там и до Сирии дело дойдет. Римляне и так уже Прусия ставят выше Евмена и лишают Антиоха его победной награды - Египта. Так что пусть цари поразмыслят и озаботятся тем, как принудить римлян к замирению с ним, Персеем, или же - если римляне станут упорствовать в своей нечестивой войне - как царям всем вместе против них ополчиться."

Мысли Сципиона при виде погибающего в огне Карфагена
" ...Лучше этого <...> как у Гомера <...> обернувшись в мою сторону  и взяв меня за правую руку, сказал: «Хорошо; но я терзаюсь страхом при мысли, что некогда другой кто-нибудь принесет такую же весть о моем отечестве». <...> Трудно сказать что-либо более здравое и мудрое. На вершине собственных удач и бедствий врага памятовать о своей доле со всеми ее превратностями и вообще среди успехов ясно представлять себе непостоянство судьбы — на это способен только человек великий и совершенный, словом, достойный памяти истории ( Сокращение ватиканское ).
...Говорят, Сципион при виде окончательной гибели города заплакал и громко выразил жалость к неприятелю. Долго стоял он в раздумье о том, что города, народы, целые царства, подобно отдельным людям, неизбежно испытывают превратность судьбы, что жертвой ее пали: Илион, славный некогда город, царства ассирийское, мидийское и еще более могущественное персидское, наконец, так недавно и ярко блиставшее македонское царство. Потом, намеренно ли или невольно потому что слово само сорвалось с языка, Сципион воскликнул:

Будет некогда день, и погибнет священная Троя,

С ней погибнет Приам и народ копьеносца Приама."

Полибий. Всеобщая история. Книга 39.

Вполне патриотично! И декларируются правильные и нужные постулаты! 

Немного наивно: сильный всегда навязывает свою правоту. так было во все времена. А насчёт демократии в Афинах-так очень уж она специфическая...

Интересно, у Аристотеля была в то время линейка размеры черепа и носа измерять? 

Большинство из нас-во власти устоявшихся стереотипов:греки-тонкие мыслители с гипертрофированным мозгом (от постоянных раздумий-как бы сделать жизнь более справедливой и правильной). А начнёшь углубляться в тему-а там то один философ-бабник и алкоголик, другой-государственный преступник, третий-тайный агент врага...Вообщем, пора озаботиться вопросом-кто вы, властители дум?

Вот так римляне теряли союзников, а Ганнибал приобретал сторонников:
"Тем же летом Марцелл совершал из Нолы, где он поставил свой гарнизон, частые набеги на земли гирпинов и самнитов; он так опустошил их огнем и мечом, что оживил у самнитов память о старых их поражениях. К Ганнибалу немедленно были отправлены послы от обоих племен; они так обратились к Пунийцу:
Мы, Ганнибал, были врагами народа римского сперва сами по себе — покуда мы могли защищаться своим оружием и своими силами. Когда мы в себе разуверились, примкнули к царю Пирру. Покинутые им, мы поневоле приняли мир и жили мирно почти пятьдесят лет, пока ты не явился в Италию. Не столько доблесть твоя и удачливость, сколько твоя необыкновенная любезность и благосклонность к нашим согражданам, которых ты отпускал к нам, когда они попадали в плен, так нас расположили к тебе, что, покуда ты здрав и благополучен, нам не то что римляне нипочем, но, если только позволительно так говорить, даже разгневанные боги. А ведь ты поистине не только здрав, благополучен, увенчан победами, но присутствуешь здесь и, пожалуй что, мог бы сам слышать, как рыдают наши жены и дети, видеть, как пылают наши дома. И все-таки этим летом нас так и столько раз разоряли, как будто при Каннах победил не Ганнибал, а Марцелл; римляне хвалятся, что сил у тебя — на один удар, и вот ты, словно потеряв жало, оцепенел. Сто лет вели мы войну с римским народом, и ни один чужеземный вождь, ни одно войско нам не помогали, кроме разве Пирра, который в течение двух лет скорее усиливал себя нашими солдатами, чем защищал нас своими силами. Не будем хвалиться своим счастьем, но двух консулов и два консульских войска мы провели под ярмом, а были и еще другие дела, славные и радостные. О бедствиях и тяготах того времени мы можем говорить с меньшим негодованием, чем о том, что происходит сегодня. Великие диктаторы с их начальниками конницы, два консула с консульскими войсками входили в наши пределы; после предварительной разведки они расставляли вспомогательные отряды и в боевом строю вели своих воинов грабить. А сейчас мы — добыча одного пропретора и маленького гарнизона, охраняющего Нолу; даже не отрядами, а как разбойники, рыскают они в наших пределах беспечнее, чем по римской земле. И причина этому та, что ты нас не защищаешь, а вся наша молодежь, которая охраняла бы нас, будь она дома, сражается под твоими знаменами. Я не узнаю ни тебя, ни твоего войска; а ведь мне известно, что тебе, столько раз разбивавшему и обращавшему в бегство римское войско, ничего не стоило бы покончить с грабителями, которые беспорядочно бродят туда-сюда по нашей земле, напрасно надеясь на добычу. Они станут добычей нескольких нумидийцев, а ты избавишь от римского гарнизона и нас, несчастных, и Нолу, если людей, которых ты счел достойными союзниками, ты не отвергнешь, как недостойных покровительства»."
Тит Ливий. ИСТОРИЯ РИМА ОТ ОСНОВАНИЯ ГОРОДА