Продолжим:
В Александрии эту задачу отчасти призваны были выполнять два института, занимавшиеся помимо прочего изучением и сохранением эллинской культуры — Мусейон и библиотека. Они стали не только связующим звеном между греческими поселенцами и их исторической родиной, но и важными символами всего греческого, следовательно, и преемственности власти правящей династии. Ведь Александрийский Мусейон создавался по образу и подобию школы Аристотеля, учителя и наставника Александра Македонского, опыт Аристотеля был востребован и при создании Александрийской библиотеки. Связь с греческим прошлым устанавливали и Атталиды, скопировавшие у Птолемеев основание библиотеки и Мусейона, которые, однако, существенно уступали по своей значимости и общественному резонансу александрийским учреждениям. Но зато пергамским правителям удалось стать лидерами эллинистического мира в области коллекционирования греческого искусства всех этапов его развития. Если понимать под частным коллекционированием занятие, имеющее сугубо индивидуальную мотивацию, то говорить о нем применительно к эллинистическим монархам вряд ли правомерно, поскольку их коллекционерская деятельность являлась составной частью определенной государственной политики. Время частных коллекционеров еще не наступило, хотя предпосылки к формированию института частного коллекционирования уже давно созревали в соседнем Риме.

Вместе с расцветом эллинистических государств росли и крепли имперские амбиции их воинственного соседа. В III в. до н.э. Рим завоевывает богатые древнегреческие города-государства Южной Италии и Сицилии. Во II в. до н.э. в его власти оказались Македония, Балканская Греция, Пергамское царство. В 30 г. до н.э под ударами римских легионеров последним из эллинистических государств пал Египет. Но «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила...». Эти знаменитые строки римского поэта Горация  метко и образно передали суть тех кардинальных перемен, которые произошли в системе ценностей Древнего Рима под влиянием греческой цивилизации. Высокомерные и самонадеянные в борьбе за мировое господство, римляне стали прилежными учениками Эллады во всем, что касалось литературы, искусства, науки, философии, образования. Именно благодаря знакомству с греческой культурой и усвоению ее достижений они приобрели интерес и вкус к произведениям искусства. Но произошло это не сразу. Образ архаичного Рима, еще не понимавшего художественной значимости творений великих греков, воссоздал поэт Ювенал: «...Медное в те времена изголовье скромной кровати / Лишь головою осла в веночке украшено было, Возле которой, резвясь, играли питомцы деревни. / Пища была такова ж, каковы и жилища и утварь; / И неотесанный воин, не знавший еще восхищенья / Перед искусствами греков, когда при дележке добычи / Взятого города в ней находил совершенной работы / Кубки, — ломал их, чтобы бляхами конь у него красовался»6
-------------------------------------------------------
6) ) ЮВЕНАЛ. Сатиры. СПб. 1994, XI, 90, 100.

Главное, успеть выйти "из варваров", а потом можно другие народы в варварстве и невежестве обвинять. 

В староримском укладе жизни искусство было лишь средством прославления государства. Не случайно римская живопись III—I вв. до н.э. носила достаточно специфический характер. В ней преобладали картины повествовательного и аллегорического содержания, изображавшие победные баталии и наглядно объяснявшие римлянам историю походов, важнейшие эпизоды и итоги военных кампаний. Ими оформляли триумфы полководцев, их экспонировали на Форуме, поскольку они поднимали патриотический настрой граждан и звали к новым победам(10). Картины и статуи, отнятые у поверженного врага, выставлялись на всеобщее обозрение не ради демонстрации их художественных достоинств, а для наглядного доказательства римского военного превосходства. Любование ими и привязанность к ним считались допустимыми только для греков, поскольку подобное поведение рассматривалось как выражение эллинами почтения к своим богам и предкам, создавшим эти произведения.
Что же касается римских граждан, то их стремление приобрести произведения греческих мастеров в личную собственность осуждалось традиционной общественной моралью, поскольку «любовь к произведениям искусства как художественным ценностям и жажда обладания ими как сокровищами равно противоположны староримской системе ценностей»(11). Но выйти из борьбы победительницей эта охранительно-консервативная традиция все же не смогла, и уже применительно к I в. до н.э. о частном коллекционировании в Риме можно говорить как о вполне сложившемся явлении(12).
Владельцем огромного собрания картин, статуй, предметов декоративно-прикладного искусства стал, например, завоеватель Афин Корнелий Сулла, который «не оставил в покое и святилища Эллады, посылая то в Эпидавр, то в Олимпию за прекраснейшими и ценнейшими из приношений. Даже дельфийским амфитрионам он написал, что сокровища бога лучше было бы перевезти к нему, у него-де они будут целее, а если он и воспользуется ими, то возместит взятое в прежних размерах» (13). Его пасынок Марк Скавр в 59 г. до н.э. скупил в греческом городе Сикионе (Пелопоннес), знаменитом своей живописной школой, «все картины из общественных мест», на продажу которых жители вынуждены были пойти ради погашения государственного долга.
Обманом, хитростью, шантажом, вымогательством, угрозами, воровством и насилием составил одно из богатейших художественных собраний своего времени наместник Сицилии Гай Веррес. Из фактов, изложенных Цицероном в 70 г. до н.э. в его знаменитой обвинительной речи, становится ясно, что еще в бытность квестором и легатом, Веррес безнаказанно грабил восточные провинции, увозя статуи, картины, художественную утварь. Получив же безраздельную власть над богатейшим регионом, он, по словам Цицерона, «ничего не оставил ни в одном частном доме, не исключая также и домов своих гостеприимцев; ни в одном общественном месте, не пощадив даже и храмов; ничего не оставил ни у одного сицилийца, ни у одного римского гражданина — словом, ничего из того, что ему бросилось в глаза и пришлось по вкусу...» (14). В доме Гая Гея, одного из самых почтенных граждан Мессины, он ограбил божницу со статуями работы Мирона, Праксителя и Поликлета, формально возместив утрату выдающихся творений смехотворно низкой суммой в 6500 сестерциев. У сирийского царевича Антиоха, бывшего проездом в Сиракузах, Веррес хитростью выманил дорогие вазы и осыпанный драгоценными камнями уникальный канделябр, предназначавшийся для посвящения в храм Юпитера Капитолийского. Желая забрать понравившуюся ему статую Меркурия в городе Тиндариде и получив отказ жителей, он приказал привязать обнаженным к высокой конной статуе под холодным зимним проливным дождем одного из руководителей городской общины, и отпустил несчастного лишь после получения гарантий того, что статую ему отдадут. Дерзость сицилийского наместника дошла до того, что он не останавливался даже перед кражами из святилищ и храмов, а на званых обедах снимал понравившиеся  ему накладные рельефные украшения с кадильниц, блюд, чаш и кубков. В городах Катина и Галунтий Веррес приказал собрать у жителей всю чеканную серебряную утварь, и снятыми фрагментами искусные мастера украсили созданные в специальной мастерской золотые вазы.
Однако патологическая тяга к обладанию произведениями искусства, которую, по словам Цицерона, сам Веррес называл «своей страстью, его друзья — болезнью и безумием, сицилийцы — разбоем», в конечном счете, стоила ему жизни. Добровольно удалившись в изгнание после выступления в суде Цицерона, он благополучно захватил с собой значительную часть награбленного, но в 43 г. до н.э., отказавшись уступить триумвиру Марку Антонию коринфские бронзы из своего собрания, попал в проскрипционные списки и был убит. Среди облеченных властью коллекционеров подобная практика пополнения собрания была не такой уж редкостью. За счет имущества проскрибированных значительно нажился сам изобретатель проскрипций — Корнелий Сулла, и даже императора Августа обвиняли в умышленном проскрибировании некоторых граждан. По свидетельству Светония, «во время проскрипций под его статуей появилась надпись: «Отец мой ростовщик, а сам я вазовщик», ибо уверяли, что он занес некоторых людей в списки жертв, чтобы получить их коринфские вазы...» (15).
Несомненно, богатая художественная коллекция создавала человеку репутацию ценителя и знатока искусства, служа свидетельством его высокого социально-имущественного и культурного статуса. Но далеко не все частные коллекционеры руководствовались лишь соображениями престижности, в их числе было немало истинных любителей искусства, воспитанных на духовных ценностях греческой культуры. Наиболее известны среди них имена Цицерона и его ближайшего друга Аттика, государственного деятеля, полководца и поэта Азиния Поллиона, сенатора и писателя Плиния Младшего.
---------------------------------------------------------
10) ЧУБОВА А.П. ИВАНОВА А.П. Античная живопись. М. 1966, с. 98-99.

11) КНАБЕ Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М. 1993, с. 349-350.

12) БАЛАШ А.Н. Частное коллекционирование памятников греческого искусства в античном Риме. Музей в современной культуре. Сб. научных трудов Санкт-Петербургской Академии культуры. Т. 147, СПб.. 1997, с. 75-81.

13) ПЛУТАРХ. Сулла, 12.

14) ЦИЦЕРОН. Речь против Гая Верреса («О предметах искусства») (I, 2), ЦИЦЕРОН. Эстетика. Трактаты. Речи. Письма. М. 1994, с. 88.

15) ПЛИНИЙ СТАРШИЙ, XXXIV, 6; СВЕТОНИЙ. Жизнь двенадцати цезарей. М. 1991, Божественный Август, 70, 2.

Одновременно с развитием частного коллекционирования формировался художественный рынок, складывался институт посредников и экспертов. В I в. до н.э. торговля произведениями искусства процветала. Аукционы и предваряющие их выставки произведений искусства стали обычным явлением. Нередко с публичных торгов уходили целые собрания. Такая участь постигла, например, прославленные коллекции Помпея Великого после разгрома его войск Юлием Цезарем. Продажа произведений искусства велась и в лавках, расположенных в центре римского Форума вдоль «священной дороги», а в I в. н.э. покупатели, продавцы и посредники облюбовали для заключения сделок торговые ряды в «Юлиевых Септах» на Марсовом поле.
Поднявшийся в Риме ажиотаж вокруг произведений искусства имел, по крайней мере, два далеко идущих последствия. Во-первых, получило развитие массовое производство копий с прославленных оригиналов. И если бы не тысячи этих воспроизведений, вряд ли наша эпоха смогла бы написать историю античного искусства, которое в дальнейшем разрушалось временем и сознательно уничтожалось людьми по религиозным мотивам и из чисто практических соображений: бронзовые статуи переплавляли на монеты, а мраморные обтесывали или пережигали на известь, чтобы получить строительный материал. Во-вторых, стали фабриковаться подделки, для распознания которых, а также ради определения истинной ценности произведения римские покупатели нуждались в услугах экспертов и консультантов.
На первых порах в этой роли выступали греческие художники и ремесленники, которых привозили в Рим уже во II в. до н.э., а в следующем столетии греческая иммиграция приобрела массовый характер. В своей обвинительной речи «О произведениях искусства» Цицерон обрисовал облик и характер деятельности двух таких экспертов-консультантов, состоявших на службе у Гая Верреса, — братьев Тлеполема и Гиерона, выходцев из малоазийского города Кибиры, где они занимались живописью и лепкой из воска. «Он много пользовался их помощью и советами при грабежах и хищениях, пока был легатом, — сообщает Цицерон. Хорошо узнав и проверив их на деле, Веррес взял их с собой в Сицилию. Они, когда туда приехали, всем на удивление, словно охотничьи собаки, все вынюхивали и выслеживали, находя тем или иным способом что бы и где бы то ни было. Стоило вещи понравиться им, пиши — пропало. Те, от кого Веррес требовал серебряную утварь, желали одного — чтобы она не понравилась Гиерону и Тлеполему»(16).
В роли первых экспертов часто выступали копиисты, в процессе своей работы приобретавшие основательные познания в области стиля и техники того или иного мастера. Эксперты же знатного происхождения становятся явлением в римском мире значительно позже, однако отдельные представители этой когорты встречаются уже в I в. до н.э. Диапазон интересов римских коллекционеров был необычайно широк. Почетное место в собраниях нередко занимали природные редкости и древности. Помпей Великий привез с Востока образцы черного эбенового дерева, а император Веспасиан — бальзамовый куст. Марк Скавр доставил из Иудеи скелет неизвестного морского животного, который молва считала останками того самого чудовища, на съедение которому предназначалась Андромеда. Особенно увлекался древностями император Август. Свои виллы «он украшал не статуями и картинами, а террасами и рощами, и собирал там древние и редкие вещи: например, на Капри — доспехи героев и огромные кости исполинских зверей и чудовищ, которые считают останками гигантов»(17). Но основная масса коллекционеров интересовалась, прежде всего, произведениями искусства, собирая статуи и картины греческих мастеров, вазы, кубки и другие изделия из золота, серебра, драгоценных камней, слоновой кости или черепахового панциря, предметы обстановки из бронзы, кипариса, кедра, клена, восточные ковры из золоченых нитей. Ажиотажным спросом пользовались изделия из коринфской меди, или коринфской бронзы(18), обладание которыми, как уже говорилось, порой стоило жизни некоторым коллекционерам. «Статуями(19), которые называют коринфскими, многие увлекаются до такой степени, что возят их повсюду с собой, как, например, оратор Гортензий возил с собой Сфинкса, полученного им от обвинявшегося Верреса», — пишет Плиний Старший... Повсюду возил с собой и принцепс Нерон Амазонку,... и немного тому назад консуляр Гай Цестий — статую, с которой не расставался даже в сражении»(20).
Острая борьба разгоралась и за обладание геммами(21). Первым обзавелся собранием гемм, или дактилиотекой, Марк Скавр, затем Помпей Великий захватил у понтийского царя Митридата и позже посвятил в храм Юпитера Капитолийского знаменитую коллекцию резных камней, насчитывавшую свыше 2 тыс. предметов; шесть дактилиотек собрал и впоследствии посвятил в храм Венеры Прародительницы Юлий Цезарь. Предмет особой гордости владельцев составляли чаши, кубки и другие изделия из полупрозрачного минерала «мурры» или «муррины»(22), стоившие порой целое состояние. Высоко ценились предметы из горного хрусталя, а стоимость янтарной статуэтки превышала стоимость раба.
------------------------------------------------------
16) ЦИЦЕРОН. Речь против Гая Верреса. XIII, 30-31.

17) STRONG D.E. Op. cit.. p. 257; СВЕТОНИЙ. Божественный Август, 72, 3.

18) Коринфская медь, или коринфская бронза — красивого цвета сплав меди, золота и серебра, о происхождении которого у древних авторов существуют различные версии. Плиний Старший считал, что он получился от смешения расплавившихся во время пожара Коринфа в [147] 146 г. до н.э. золотых, серебряных и медных статуй (XXXIV, 6). Павсаний же полагал, что коринфская медь приобретает свой необычный цвет благодаря воде из источника Пирены в Коринфе, в которую ее погружают в раскаленном состоянии (II, 3,3).

19) Речь, вероятно, идет о статуэтках.

20) ПЛИНИЙ СТАРШИЙ, XXXIV, 48.

21) Геммы (лат. «глазок», «почка») — драгоценные, полудрагоценные, а также поделочные камни с изображением, которое может быть как вогнутым, углубленным (инталии), так и выпуклым, рельефным (камеи). Геммами называли и перстни-печатки с резными камнями.

22) Плиний описывает муррины как очень редкий материал с Востока, но окончательно идентифицировать его до настоящего времени так и не удалось. Большинство исследователей склонны считать, что речь идет о плавиковом шпате.