Лучшая из игрушек этого типа – кукла Крепереи Цэифены из слоновой кости, по прическе датируемая 50-ми годами II в. н. э. У нее подвижные конечности, изящное туловище с анатомическими особенностями взрослой женщины. Ее можно было одевать; кроме того, на ней надето два золотых кольца и, судя по дырочкам в ушах, надевались сережки; к ней прилагалась шкатулка с гребешками и зеркальцами. Мы знаем также, что молодая весталка из Тибура Коссиния, принявшая это звание при Септимии Севере и Юлии Домне, захватила с собой чудесную куколку со всеми необходимыми украшениями , вместе с которой ее и нашли в могиле близ Тиволи. Играя с куклой, большая девочка готовилась не столько к материнству, сколько к жизни в обществе. Обычно перед замужеством игрушки приносили в жертву домашним богам.
Некая Клавдия Виктория, умершая от роду десяти лет, в душе была, несомненно, мальчи-ком: в вечность ее провожал солдатик из слоновой кости с руками на шарнирах. Но больше всего любили живые игрушки: собачек, кроликов, ласочек, птичек, реже кошек. Иногда их заменяли игрушечные изображения из глины, а чаще фаянса, более приятного на ощупь. Часто встречаются прелестные надгробные стелы, на которых покойный ребенок играет со своим любимцем.

Учеба

В семьях традиционного уклада первоначальное образование детей – и мальчиков, и дево-чек, – проходило под опекой матери, а если ее не было – одной из родственниц почтенного воз-раста и поведения. Иногда это была старая дева, которых, впрочем, как и вдов, называли vidua – лишенная (мужа), в других случаях – «дражайшая бабушка, нежнейшая воспитательница» (avia carissima educatrix dulcissima) , как называл внук Осцию Модесту Корнелию Патруину Публиа-ну, светлейшую даму из рода Сципионов (III в. н. э.) . Нравственное влияние матери или той, кто ее заменяла, часто сохранялось на всю жизнь.

Завоевание Греции внесло большие перемены в привычки и воспитание образованных людей: появились публичные библиотеки, а также образовательные учреждения. Начиная с конца Республики, родители самого разного социального положения охотно посылали детей в школы – иногда смешанные, но девочки проходили только первые ступени. В начальной школе (ludus litterarius) до одиннадцати-двенадцати лет они учились разбирать буквы по наборным азбукам из дерева, а иногда (лучше) из слоновой кости или даже из печенья, чтобы с аппетитом грызть не только гранит науки. Бывало, что девочки доходили и до грамматической школы (schola), но риторическая школа им была совершенно не нужна. Нам известна семилетняя Юлия Фелициссима , scholastica из Вьенны в Нарбонской Галлии. В школу их водила специальная рабыня – paedagoga , – или, как и мальчиков, раб – paedagogus. Бывали даже женщины-учительницы, как Волузия Тертуллина – грамматистка из Шершеля , Гермиона из Фаюма (Египет), скончавшаяся двадцати-двадцати одного года от роду  или, наконец, Евфросина – молодая «любомудрствующая» римлянка . До подросткового возраста – возраста пробуждения половой стыдливости  – никаких, даже медицинских причин отделять мальчиков от девочек никто не видел. Но печальным отличием от братьев у девочек было то, что у них не было настоящего отрочества: они рано выходили замуж.
В знатных семьях учителей приглашали и на дом; благодаря этому в высшем обществе среди как мужчин, так и женщин вскоре распространился греческий язык. Как правило, частных учителей нанимала мать; между тем в Риме хватало не только чопорных синих чулков, высмеян-ных сатириками, но и действительно образованных женщин. У Корнелии – знаменитой матери Гракхов – был литературный салон. Изысканность разговора Лелии, ее дочерей Муций и внучек Лициний увековечена Цицероном, который, разумеется, желал таким образом польстить их от-цам: Гаю Лелию, Квинту Муцию Сцеволе и Луцию Лицинию Крассу, также славившимся крас-норечием . Когда Помпей в 61 г. до н. э. вернулся с Востока, его дочь Помпея вслух прочла отрывок из Гомера, предвещавший некое бедствие – выбор очень неудачный, если он принадлежал девочке, и очень дерзкий, если учителю .

После учебы

Замужние женщины могли продолжать свое воспитание, вкушая удовольствия светской жизни: ходить в театр, на публичные чтения, принимать участие в разговорах за вечерней трапе-зой (cena). Хороший муж сам развивал свою жену, как видно на знаменитом двойном портрете из Помпей, где Паций Прокул и его жена изображены с инструментами, символизирующими образование. Но чаще супруги стояли не на равной ноге, и мужское отношение к женам часто отдавало снисходительным покровительством. Так, Плиний день за днем лишь пробегал глазами сочинения своей жены Кальпурнии; на супружеских саркофагах II в. н. э. появляется иконографический мотив мужа-учителя. Женщины могут учиться философии, музыке, танцам, пению – ma non troppo ! Никакие излишества не одобрялись; были даже мужья, не желавшие видеть в женах вовсе никакого образования: отец Сенеки-философа ничего не позволял своей супруге Гельвии, что не помешало ей стать образцом чисто мужской добродетели, «мужества» (virtus).
И действительно, некоторые женщины становились жертвами беспорядочного образования или «многознайства», вызванного беспорядочным чтением; другие взрослыми брали себе частных учителей, что могло не довести до добра. Ливия, обезумев от горя после смерти сына, решила, что ей нужно учиться философии, и прибегла к услугам грека Арея; неизвестная «госпожа» Никомаха из Герасы, жаждавшая познаний, просила мужа выслать ей «Руководство по гармонии», чтобы не прерывать столь любезных ей занятий по теории музыки во время его отсутствия, и муж поспешил исполнить просьбу. Гален рассказывает об одной женщине, харкавшей кровью, которая из-за плохо усвоенных познаний в медицине решила, что смерть уже пришла: «Ибо эта женщина слышала разговоры вроде тех, что мы вели между собой сегодня, о людях, страдавших кровохарканьем легочного происхождения из-за воспаления или сильного кашля. Поскольку же у нее самой ночью случилось небольшое кровохарканье, она тотчас послала за мной и заявила, что сделает все, что мне будет угодно. Незадолго до этого случая она также слышала, будто тем, кому срочно и энергично не помогут, пока не началось изъязвление, уже ничто не поможет и что харкавшие кровью чаще всего от этого и умирали» .

Терпимо относились в те времена только к высокопоставленным дамам, которые лишь от-части вышли за рамки своей социальной роли: они писали, не отказываясь от правил, позволяв-ших сохранить хорошую репутацию. Даже другая Сульпиция – Каленова, – хотя и писала о люб-ви, но только супружеской! От всех этих необычайных женщин до нас дошли почти исключительно имена.
Агриппина Младшая, мать Нерона, – единственная женщина, о которой известно, что она написала и опубликовала мемуары (commentarii) о самой себе и о своей семье, идя по стопам Ав-густа, Тиберия и Клавдия. Этот литературный жанр обычно использовали мужчины, делавшие политическую карьеру и желавшие продвинуться дальше: они якобы день за днем вели записи о своих делах. Нет никаких причин думать, как полагают иные, что записки Агриппины были скандальной хроникой жизни двора и императорской фамилии, видеть в них источник всех ска-брезных анекдотов в последующих историях: вероятно, Агриппина желала поднять себе цену, показав свою роль по отношению к Нерону и в управлении государством. Во всяком случае, Та-цит и Плиний Старший читали этот текст.
Меценатство и культурная благотворительность

Государство не принимало никакого участия в культурной жизни Рима, поэтому послед-няя, безусловно, нуждалась в покровительстве сильных мира сего, которые либо прямо финан-сировали строительство зданий культурного назначения или театральные представления, либо принимали в свои фамилии художников, писателей, поэтов, философов, врачей и ученых. Ясно, что их протеже в большей или меньшей мере терял свободу, поскольку не был с покровителем в равном положении, даже если между участниками договора царила истинная дружба: клиент жил у патрона в доме или ходил в гости, получал деньги; патрон обеспечивал распространение книг протеже, расхваливал его художественные или поэтические творения, устраивал чтения литературных сочинений, ставил его драмы, исполнял музыку.