Новым претендентом на императорскую власть явился командующий римскими легионами, стоявшими на берегах Дуная и Рейна, наместник Паннонии (совр. Венгрия). Это был Септимий Север, «родом ливиец, проявлявший силу и энергию в управлении, привыкший к суровой и грубой жизни, очень легко переносивший трудности, быстрый в своих замыслах и скорый в исполнении задуманного» (Гер. II, 9).

Вступив в борьбу за императорскую власть, Септимий Север сделал вид, будто мстит за злодейски убитого Пертинакса. Как пишет историк Геродиан, «тамошние люди очень крепки телом, пригодны для битв и очень кровожадны, но в такой же степени тугодумы и неспособны легко понять то, что говорится или делается с хитростью и коварством. И вот, поверив Септимию Северу, притворявшемуся, будто он возмущен и хочет отомстить за смерть Пертинакса, они предоставили себя в его распоряжение, так что объявили его императором и вручили ему власть. Зная настроение паннонцев, он стал посылать своих людей в соседние провинции и ко всем правителям подчиненных римлянам северных племен; склоняя их всех большими обещаниями и надеждами, он легко привлек их на свою сторону. Больше чем кто-либо другой из людей он обладал особой способностью притворяться и внушать доверие к своей благожелательности, не скупился на клятвы, чтобы затем, если нужно было, нарушить их, прибегая ко лжи ради выгоды, и с языка его сходило то, чего не было на уме» (Гер. II, 9).

Септимий Север назвал себя Септимием Севером Пертинаксом и двинул войска на Рим.

«Поход он совершал быстро, форсированным маршем, с сильным напряжением, нигде не задерживаясь и не давая времени для передышки, разве что настолько, чтобы воины, немного отдохнув, могли продолжать путь. Он разделял с ними их тяготы, ночевал в простой палатке, и ему подавали ту же еду и то же питье, какие, как он знал, были у всех; нигде он не выставлял напоказ императорскую роскошь. Поэтому он обеспечил себе еще большую преданность воинов; уважая его за то, что он не только вместе с ними переносит трудности, но первый берет их на себя, они ревностно выполняли все. Быстро пройдя Паннонию, он появился у границ Италии и, опередив молву, предстал перед италийцами как уже прибывший император раньше, чем они услышали о предстоящем его прибытии. Великий страх охватывал италийские города, когда они узнавали о нашествии такого большого войска. Ведь жители Италии, давно отвыкнув от оружия и войн, занимались земледелием и жили среди полного мира» (Гер. И, 11).

1 июня 193 г. в Риме по постановлению сената Дидий Юлиан был убит, и императорская власть вручена Септимию Северу.

Как пишет Геродиан, «ничто нельзя сравнить с битвами и победами Септимия Севера ни по численности войск, ни по длительности преодоленных расстояний, ни по количеству сражений, ни по быстроте переходов. Велики были битвы Юлия Цезаря с Помпеем, где с обеих сторон сражались римские войска, битвы Августа с Антонием или с сыновьями Помпея. Но нелегко привести еще пример, чтобы один человек победил трех императоров, уже правивших» (Гер. III, 7).

Разделавшись с приверженцами Клодия Альбина, Септимий Север с войском вернулся в Рим. «Для народа он устроил в честь своих побед богатые раздачи, а воинам подарил большие деньги и разрешил много такого, что раньше им не было позволено. А именно, он увеличил им жалованье, позволил носить золотые кольца и брать себе жен. Все это прежде считалось чуждым воинскому воздержанию, так как мешало их боевой готовности. Септимий Север впервые поколебал твердый и суровый образ жизни воинов, их покорность и уважение к начальникам, готовность к трудностям и дисциплину, научил их любви к деньгам, жадности, открыв путь к роскоши» (Гер. III, 8). «Всех видных сенаторов и людей, выдающихся в провинциях происхождением или богатством, он беспощадно убивал, гневаясь, как он притворно утверждал, на врагов, а на самом деле из-за своей ненасытной алчности. Ведь еще ни один император не позволял деньгам так властвовать над собой. Насколько силой духа, выносливостью в трудных обстоятельствах и опытностью в военном деле Септимий Север не уступал никому из самых прославленных людей, настолько велико было в нем корыстолюбие, питаемое несправедливыми убийствами под любым предлогом. Властвовал он больше благодаря страху подданных, чем благодаря их преданности» (Гер. III, 8).

Септимий Север заботился также и о безопасности римских границ в Европе: он построил укрепления на Рейне и Дунае, а в 208 г., уже старый и больной, предпринял поход в Британию, где одержал блестящую победу и приказал построить новую мощную оборонительную стену поперек всего острова.

Септимий Север скончался от болезни в далекой Британии в феврале 211 г.

Он сочетал в себе здравый ум дельного правителя со столь большой жестокостью, что современники говорили о нем, что ему надо было или вообще на свет не родиться, ибо был он очень жесток, или, если уж родился, то не надо было умирать, ибо для государства был он очень полезен (см. АЖА, Сев. XVIII).

К моменту его смерти в городе Риме было запаса хлеба на семь лет вперед, а масла столько, что его хватило на пять лет не только для Рима, но и для всей Италии (см. АЖА, Сев. XXIII).

«Говорят, что последние слова его были следующие: «Я принял государство, раздираемое повсюду междоусобиями, а оставляю его в состоянии мира даже в Британии. Старый, с больными ногами, я оставляю моим сыновьям власть твердую, если они будут ее достойны, но – слабую, если они будут недостойны ее» (АЖА, Сев. XXIII).

Обращаясь к своим сыновьям, он сказал: «Не ссорьтесь между собой, ублажайте воинов, на всех остальных можете не обращать никакого внимания» (Дион Касс. 66, 15, 2).

По постановлению римского сената Септимий Север был объявлен божественным.

«Его очень любили после смерти или потому, что злоба уже улеглась, или потому, что исчез страх перед его жестокостью» (АЖА, Сев. XIX).

«После его смерти все высоко оценили его главным образом потому, что впоследствии государство в течение долгого времени не видело ничего хорошего ни от его сыновей, ни после них, когда многие устремились к власти и Римская империя сделалась добычей для грабителей» (АЖА, Сев. XIX).

Каракалла.
Септимий Бассиан, старший сын Септимия Севера, был переименован отцом в Марка Аврелия Антонина: в историю вошел под именем Каракаллы по следующей причине:

«Он получил прозвище Каракалла от названия спускающегося до пят одеяния, которое он раздавал народу. Раньше таких не было. Поэтому и доныне такие каракаллы называют антониновскими; они особенно распространены среди простого народа в Риме» (АЖА, Кар. IX).

Каракалла. Мрамор. Неаполь. Национальный музей
О Каракалле и его брате Гете античные историки отзываются так:

«В детстве Каракалла отличался мягкостью нрава и приветливостью. Но выйдя из детского возраста, он стал замкнутым, угрюмым и высокомерным» (АЖА, Кар. I – И).

«Гета был красивым юношей с крутым нравом, но не бессовестный; он был скуп, занимался выяснением значения слов, был лакомкой, любил поесть и имел пристрастие к вину с различными приправами» (АЖА, Гет. IV).

С детства братья враждовали друг с другом. С годами эта вражда приобрела поистине патологический характер.

Когда Септимий Север скончался в Британии, «его сыновья, взрослые молодые люди, поспешили в Рим, ссорясь друг с другом уже в пути. Вместе они не останавливались и за одним столом не ели – слишком сильно было подозрение, что один брат успеет тайком отравить губительным ядом еду другого брата либо сам, либо подговорив слуг» (Гер. IV, 1).

После убийства брата Каракалла бросился в преторианский лагерь. «За свое спасение и единовластие он пообещал выдать каждому воину по 2500 аттических драхм, а также увеличить в полтора раза получаемое ими довольствие. Он велел, разойдясь отсюда, сразу взять эти деньги из храмов и казнохранилищ, в один день безжалостно расточив все то, что Септимий Север 18 лет копил и сохранял, причиняя несчастья другим» (Гер. IV, 4).

«Когда Каракалла убил Гету, то, боясь, что братоубийство покроет его позором, как тирана, и услыхав, что можно смягчить ужас этого преступления, если провозгласить брата божественным, говорят, сказал: «Пусть будет божественным, лишь бы не был живым!» Он причислил его к богам, и поэтому народная молва кое-как примирилась с братоубийцей» (АЖА, Гет. II).

Каракалла свирепо расправился со всеми, кого можно было заподозрить в симпатии к Гете. «Сенаторов, кто родовит, или побогаче, убивали по малейшему поводу, или вовсе без повода – достаточно было для этого объявить их приверженцами Геты» (Гер. IV, 6).

Вступив на путь террора, Каракалла разделался даже со своей женой Плавтиллой, которая была дочерью Марка Аврелия; в 205 г. ее отправили в ссылку, а в 212 г. убили.

В 212 г. Каракалла издал эдикт, согласно которому права римского гражданства получило за очень небольшим исключением все свободное население Римской империи. Число налогоплательщиков таким образом значительно увеличилось.

Много сил и времени Каракалла отдавал военной деятельности в Европе и на Востоке. Он был не столько разумным полководцем, сколько выносливым воином.

Каракалла был первым римским императором, на которого легла печать явной варваризации: «Всех германцев он расположил к себе и вступил с ними в дружбу. Часто, сняв с себя римский плащ, он менял его на германскую одежду, и его видели в плаще с серебряным шитьем, какой носят сами германцы. Он накладывал себе светлые волосы и причесывал их по-германски. Варвары радовались, глядя на все это, и любили его чрезвычайно. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него, особенно благодаря тем прибавкам к жалованью, на которые он не скупился, а еще и потому, что он вел себя совсем как воин: первый копал, если нужно было копать рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и физической силы». Питался он простой воинской пищей и даже сам молол зерно, замешивал тесто и пек хлеб. «В походах он чаще всего шел пешком, редко садился в повозку или на коня; свое оружие он носил сам. Его выносливость вызывала восхищение; да и как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь тяжким трудам» (Гер. IV, 7).