Несмотря на эти отнюдь не маловажные задачи, Гейзерих оставил в полном пренебрежении пехоту, осадную технику, а также фортификацию. Естественно, при этом определенную роль сыграл страх перед возможной изменой укрепленных городов, а возможно, также намерение приучить вандалов к бою на открытой местности и не распылять свои силы, распределяя их по многочисленным городам и различным укрепленным участкам границы. То, что наследники Гейзериха сохраняли эту имевшую право на существование тактику, быть может, до 477 г., было особенно рискованно; после того как апогей могущества вандалов остался позади, они забросили все укрепленные сооружения, так что мавры во время своих опустошительных набегов без помех могли проникать в центральные области государства, а византийцы позднее не испытали никаких сложностей при захвате всех африканских городов (28).
По причине своего все-таки скудного военного потенциала Гейзерих в последующие годы и десятилетия действовал прежде всего дипломатическими методами, которые в случае необходимости подкреплялись грабительскими и пиратскими набегами. Скорее всего в 445 г. был предпринят пиратский поход против северо-западного побережья Иберии, находившегося во власти свевов (29). Возможно, это предприятие внесло свой вклад в достижение освобождения Гунериха, который, очевидно, проявил такую любезность и пробудил к себе такую симпатию, что с ним обручили пятилетнюю императорскую дочь Евдокию (445—446 гг.) (30). Императорское благоволение усилило в честолюбивом Гейзерихе стремление вступить в более тесные отношения с легитимной императорской династией Западно-Римского государства, причем, должно быть, с этим совпало намерение обеспечить собственную «легитимность» с отдаленной перспективой когда-нибудь стать наследником всей западной империи. При таком стечении обстоятельств Гейзерих пошел на уступки равеннскому правительству, по меньшей мере во второстепенных вопросах. Так, он допустил избрание ортодоксов новыми епископами в Гадрумете (Сус), а позднее и в Карфагене (454 г.) (31). Искренность римской политики Гейзериха по многим причинам ставится под сомнение, тем более что начиная самое позднее с 450 г. он вел переговоры с гуннским королем Аттилой, чтобы побудить того к нападению на вестготов.

В Риме тогда даже распространился слух, что императрица-вдова Евдоксия сама потребовала мести Петронию от короля вандалов. Поразительна быстрота, с которой действовал Гейзерих. Уже в конце мая 455 г. — едва ли через два с половиной месяца после смерти Валентиниана — он со своим флотом, на котором прибыли наряду с вандальскими и мавританские войска, встал на якорь в устье Тибра. В Риме после этого возникла паника, многие стремились как можно быстрее покинуть Вечный город. Беснующиеся толпы обратились против императора, которого 31 мая забросали камнями. В качестве защитника населения теперь мог выступить только папа, Лев I, который мужественно сопротивлялся, как в свое время Аттиле при нападении гуннов на Верхнюю Италию (452 г.), так и сейчас Гейзериху. Король вандалов дал гарантии, что не произойдет никаких пыток, пролития крови и поджогов, но зато в течение 14 дней систематически разграблял город. 16 июня 455 г. Гейзерих оставил Рим, взяв с собой ценные произведения искусства и благородные металлы, а также не забыт перевезти в Карфаген множество высокопоставленных заложников и тысячи квалифицированных ремесленников. Среди заложников оказались не только многие сенаторы, но к ним были причислены и вдовствующая императрица Евдоксия, и ее дочери Евдокия и Плацидия. Потребовались многолетние усилия восточно-римских императоров Маркиана и Льва I, пока Евдоксия и Плацидия не были отправлены в Константинополь. Однако Евдокия должна была вступить в брак с Гунерихом, с которым в свое время обручилась, и терпеливо выжидала 16 лет. Затем ей удалось бежать на восток.
Наряду с экономическими выгодами военная «демонстрация» против Рима привела также к усилению политической значимости вандальского государства. Гейзерих доказал, что к его голосу следует прислушиваться и при решении внешних дел Римской империи; он настоял на заключении династической связи с валентинианской династией и таким образом достиг — по крайней мере, по мнению многих современников — довольно высокой степени легитимности. Во внешней сфере экспедиция 455 г. предоставила ему и другие возможности: северо-африканские области, остававшиеся под властью Рима, если они не были уступлены берберским племенам, были включены в вандальскую сферу влияния. В целях усиления своих позиций в Средиземном море Гейзерих также приобрел теперь Балеары, Корсику, Сардинию и Сицилию. За исключением Сицилии эти важнейшие островные владения вандалов оставались под их властью вплоть до византийского нападения 533 г.; таким образом, на протяжении нескольких поколений они располагали значительной полосой обеспечения, которая могла прекрасно защищать африканские владения со стороны моря.

Также и мавро-берберское население, не напрямую находившееся под властью вандалов, частично признало вандальского короля своим «сюзереном»; таким образом, дружественные и враждебные тенденции по отношению к вандалам в этих слоях по крайней мере на время пришли в равновесие.
И все-таки еще до смерти Гейзериха вандальская власть много раз подвергалась серьезным испытаниям на прочность. Некоторые из последних западно-римских императоров, например Авит (455—456 гг.) и Майориан (457— 461 гг.), хотели отомстить за позор 455 г. и одновременно упрочить свои собственные позиции (33). В 456 г. Гейзерих напал на Авита и послал флот из 60 кораблей в Нижнюю Италию и на Сицилию. С помощью Рецимера, военачальника готско-свевского происхождения, Авит сумел нанести вандалам поражения под Агригентом и в водах Корсики. Однако и в тот момент вандалы сохранили свое морское господство, поскольку Авит был изгнан коалицией, а его противнику и наследнику Майориану потребовалось определенное время, чтобы укрепиться на престоле. Затем Майориан спланировал ответное нападение и при моральной поддержке Византийской империи и с вестготской помощью собрал флот из 300 кораблей и довольно большое войско. Стратегический план сводился к войне на два фронта. В то время как император собирался напасть на западные земли Гейзериха из Картахены, тогдашний правитель Далмации Марцеллин должен был избрать в качестве поля деятельности сицилийские воды. Гейзерих почувствовал себя в опасности и попытался спасти свое положение переговорами. Тем самым ему, несомненно, удалось выиграть время, что позволило ему в соответствии тактикой «выжженной земли», известной уже в античности, опустошить мавританское побережье (34). Затем при поддержке римских изменников ему удалось захватить часть вражеского транспортного флота. Чаши весов тут же склонились на его сторону. Майориан отказался от запланированных действий и выразил готовность к заключению мира. Подробности этого договора, действовавшего всего несколько лет, остались нам неизвестны; очевидно, Гейзерих обязался прекратить свои пиратские набеги, в то время как Майориан, очевидно, был вынужден отречься от союза с Марцеллином и отчетливо заявить о своем отказе от Африки и большинства островов. Высказывалось также мнение, что западно-римский император должен был признать «определенные притязания Гейзериха на нечто вроде будущего занятия... императорского трона» (35).

Предстоящему византийскому нападению Гейзерих пытался, кроме того, помешать ведением переговоров с королем вестготов Еврихом и правителем свевов Ремисмундом; оба короля, вероятно, не уклонились от сближения с Гейзерихом, потому что таким путем они могли надеяться на скорейшее овладение частями распадающейся Западной Римской империи. Король вандалов, по всей видимости, вел переговоры и с остготами под предводительством Теодориха Страбона о нападении на Константинополь (36). К этим опасным дипломатическим ходам вскоре добавились нападения на столь важные центры, как Александрия, которые едва смогли дать отпор. Все-таки императору Льву I удалось до весны 468 г. собрать военные силы, которые современные источники оценивали в 100 000 человек и 1100 кораблей и которые должны были действовать вместе с западно-римским контингентом Марцеллина, чтобы взять в клещи вандальское государство (37). На долю Марцеллина на сей раз выпала задача сформировать правое крыло, чтобы напасть на область Карфагена из Сардинии и Сицилии; византийский военачальник Василиск (шурин императора), Ираклий и Марс должны были наступать на Карфаген со стороны Триполитании, осуществив тем самым взаимодействие сухопутных войск и флага. Начало военных действий было многообещающим. После поражения вандальских войск в Триполитании Ираклий и Марс продолжили наступление на север. И все же Василиск, который являлся верховным командующим всей экспедиции, очевидно, не сумел согласовать операции сухопутных войск и флота. Василиск после успешных боев с вандальским флотом высадился на мысе Меркурия (Кап Бон), едва ли за 60 км от Карфагена, и хотел дождаться там соединения с остальными войсками; естественно, он чувствовал, что один он слишком слаб для решающего нападения. То, что он даже заключил в этой ситуации по просьбе Гейзериха пятидневное перемирие, весьма по-разному истолковывалось уже современными ему источниками. Оказался ли он жертвой подкупа — еще большой вопрос. По меньшей мере, однако, его следует упрекнуть в крайней беспечности при разведке положения врага. Последующие события чрезвычайно ясно показывают, что византийское военное начальство было очень плохо знакомо с местными условиями и с подлинным состоянием военных сил у вандалов. Обманывая противника видимостью честных мирных намерений при заключении договора о перемирии, Гейзерих в действительности с чрезвычайной осмотрительностью приступил к подготовке контрудара. Очевидно, в его распоряжении находилось достаточное количество кораблей и войск, которые едва ли были задействованы до того и, возможно, были стянуты из стратегической «полосы обеспечения» островной области. Скорее всего, также и главные силы африканских войск не потерпели столь большого урона, как думал Василиск

Летом 474 г. (39) вследствие этого был заключен «вечный» мир между византийским и вандальским государствами; гарантировалось сохранение их границ по принципу «status quo» (Северная Африка, Балеары, Питиузские острова, Корсика, Сардиния, Сицилия); возможно, в мирный договор был втянут и новый западно-римский император Юлий Непот (474—475 гг.). Ввиду любезности византийцев Гейзерих разрешил сенатору Северу, руководителю византийского посольства, проводившему переговоры в Карфагене, свободное исповедание для ортодоксальных христиан в столице вандальского государства; разрешалось также вернуться сосланному ортодоксальному духовенству, но без права занятия кафедры митрополита, оставшейся вакантной на время их ссылки. Всех военнопленных, находившихся в распоряжении королевской семьи, Гейзерих отпустил без выкупа, в то время как остальных военнопленных следовало выкупать по соглашению с их теперешними владельцами.
Мир 474 г. во многих отношениях знаменует собой венец жизненного пути Гейзериха, который с помощью этого соглашения привел основанное им государство к пику развития, по крайней мере в том, что касается внешней стороны дела. Африканские позиции вандалов были — или казались — теперь совершенно укрепившимися, а флот мог вести как наступательные, так и оборонительные действия из многочисленных опорных пунктов островной полосы обеспечения. Примечательно, что к концу своего правления Гейзерих уступил новому властителю Италии, Одоакру, большую часть Сицилии в обмен на соответствующую ежегодную дань: на будущее, по всей видимости, в качестве стратегической полосы обеспечения вандальскому государству было достаточно западной части вокруг Лилибея (Марсалы); в соответствии с несколько иной трактовкой, Одоакр таким образом стал не только союзником, но и чем-то вроде вассала вандальского короля, который с помощью «ссуды» не столько отдал часть Сицилии, сколько, напротив, благодаря этому приобрел влияние на Италию (40). С этой точки зрения ссуду, предоставленную Одоакру, можно представить в тесной связи с захватом Рима (455 г.) и поддержкой Олибрия (472 г.); различными способами Гейзерих, должно быть, пытался достичь по сути именно того, что и удалось ему в конечном итоге.

Разумеется, можно было несколько снизить налоговые квоты по сравнению с обычным для позднеримского времени уровнем, ибо бюрократия была теперь не столь сильно развита, а войны вандальского государства частично «самоокупались» (добыча, военнопленные). Отчасти внутренняя политика Гейзериха показала себя опрометчивой уже вскоре после его смерти. Порядок наследования престола, в соответствии с которым королем всегда должен был становиться старший из мужского потомства Гейзериха, уже при Гу-нерихе стал причиной внутриклановых убийств и около 480 г. вызвал тяжелый кризис среди вандалов. Политика преследований ортодоксальной церкви оказалась, с одной стороны, слишком жесткой, а с другой стороны, слишком непоследовательной. Миссионерская деятельность арианства, несмотря на благожелательнейшее отношение, и содействие государства, оставалась чрезвычайно ограниченной, в то время как ортодоксальная церковь по причине ее большой внутренней силы и лучшей организации (44), а также в силу ее связей с ойкуменой и во времена тяжелейших гонений могла в основном сохранить свой «капитал» и даже оказывать влияние на вандалов. Уже при Гейзерихе ортодоксальная церковь, придерживаясь духа и учения Августина, постепенно сумела обратить свое положение гонимой церкви в новую силу. Их готовность идти на страдания и их твердость в убеждениях импонировали даже самым фанатичным противникам и сильно способствовали тому, что вандальское господство в Африке и на островах вновь показалось населению чуждым и враждебным. Искусные попытки Гейзериха и его наследников использовать некоторые из группировок мавританских племен, постепенно складывавшихся в государственные образования, против провинциальных римлян, хотя и имели большое значение в военном отношении, но не оказали продолжительного воздействия на внутриполитические и внутриафриканские условия. Правда, вандальское государство до самого конца могло рассчитывать на военную помощь многих мавританских племен, и Прокопий в своем интересном сообщении (Война с вандалами, II, 6) разъясняет, что мавры принадлежали к последним сторонникам несчастного короля Гелимера. И все же, как уже упоминалось, многие мавританские государства занимали при наследниках Гейзериха постоянно враждебную позицию по отношению к вандалам и представляли собой неизменную угрозу для сухопутной границы. При Гильдерихе мавро-берберские грабительские походы достигали даже восточного побережья сегодняшнего Туниса. Таким образом, незначительность вандальского военного потенциала вместе с определенными внутриполитическими просчетами, часть вины за которые лежит и на Гейзерихе, привели к упадку, катастрофические размеры которого еще очевиднее проявились во время похода Велизария.

В любом случае, картина вандальского государства в конце правления Гейзериха была разнородной. Наряду с прогрессивными линиями видны и сомнительные штрихи, а иногда уже и признаки упадка. Хотя правитель, которого зачастую называли деспотом, крайне редко проявлял свои человеческие свойства и чувства и в общем последовательно поступал в соответствии с государственной целесообразностью, он все же не совсем справлялся с требованиями, которые ставило перед ним государственное строительство. Тот факт, что вандальское государство надолго пережило его, ни в коем случае нельзя расценивать как доказательство абсолютной прочности этого образования.

Государство вандалов при Гунерихе (477—484 гг.)

Гунерих, по возрасту старший сын Гейзериха, переживший своего отца, в соответствии с порядком наследования, существовавшим у вандалов, уже много лет считался наследником престола. Вследствие этого после смерти отца (24 января 477 г.) он смог без всяких препятствий взять власть в свои руки, а в течение более чем семилетнего периода правления даже укрепить ее с помощью силы и дипломатии. Гунерих пришел к власти, когда ему было более 50 лет; тем не менее мы едва ли что-нибудь знаем о его жизни в то время, когда он был наследным принцем, за исключением его брака с дочерью Теодориха I, а также Евдокией. Также нам неизвестны какие-либо детали того периода, когда он находился в качестве заложника при императорском дворе Западной Римской империи (435 или 442 гг.). Из-за радикальных внутриполитических мероприятий, направленных прежде всего против ортодоксальной церкви, его яростно осуждали ортодоксальные церковные авторы (Виктор из Виты), дав ему нелестную характеристику деспота и еретика. По сравнению с Гейзерихом особенно заметно, что Гунерих отказался от примата внешней политики и обратился, в первую очередь, к внутриполитическим проблемам. Может быть, в этом следует усматривать критическое отношение к политике отца, своевременно исправить которую сын еще считал возможным (47).

До лета 481 г., разумеется, не может быть и речи о преследовании ортодоксов, ведь до этого момента король вандалов не строил никаких планов в этом направлении: иначе восстановление карфагенской кафедры было бы попросту бессмысленным, так как это сразу давало новый стимул укреплению ортодоксии в ключевой области вандальского королевства. На первом этапе правления Гунериха вообще известно только об одном случае преследования по религиозно-политическим мотивам — о преследовании манихеев, что должно было приветствоваться как арианской, так и ортодоксальной церковью. Естественно, первоначальную терпимость Гунериха в отношении ортодоксии можно считать вынужденной, учитывая известные политические обстоятельства. Может быть, у сына Гейзериха было намерение, как и у его преемника Гунтамунда, использовать большой «запас» своих подданных-ортодоксов против доставлявших все больше беспокойств и часто находившихся еще во тьме язычества племен берберов, правда, доказательств тому представить невозможно. Вескую причину первоначальной терпимости к ортодоксии, несомненно, следует усматривать в том, что Гунерих хотел еще больше, чем его отец, подчеркнуть свое господствующее положение по отношению к собственным соплеменникам. Об этом свидетельствует и то, что он приказал переименовать город Гадрумет (Сус) в Гунерихополис (после византийского завоевания переименован в Юстинианополис); однако его главной целью было снова установить принцип наследования престола по прямой линии вместо старшинства. Таким образом, он планировал утвердить наследование трона за своим сыном Хильдерихом, рожденным ортодоксальной Евдокией, и этой цели он добивался прямо-таки с ожесточенным фанатизмом, посвятив ей все свои силы.
Вскоре среди вандалов стала заметной сильная оппозиция этой реакционной цели. Знать пришла в беспокойство, и даже старые соратники Гейзериха, которых он на смертном одре особенно настойчиво рекомендовал своему сыну, заняли, как и родственники короля, скептическую или отрицательную позицию по отношению к его новым планам. И здесь со всей силой наружу вышло то демоническое и деспотическое начало в характере Гунериха, которое сближает его с таким драматическим образом, как, например, шекспировский Макбет. По принципу «divide et impera» (разделяй и властвуй) король попытался разбить и уничтожить различные группировки открытой, тайной и, наконец, даже потенциальной оппозиции. Служилая знать, среди которой называют comites («графы»), nobiles (нобили) и даже praepositus regni («препозиты империи»), понесла чрезвычайно жестокие наказания за неопределенность своих позиций или же за ортодоксальные убеждения; многие служилые люди потеряли свое денежное или натуральное вознаграждение и были приговорены к унизительным каторжным работам; у других была конфискована собственность, а сами они были отправлены в ссылку на Сицилию или Сардинию.

Несомненно, таким образом, в течение 481 г. или, самое позднее, к началу 482 г., оппозиция новому порядку престолонаследия и другим притязаниям Гунериха была уничтожена или, во всяком случае, полностью разбита. Итак, теперь Гунерих мог заняться «решением» вопроса ортодоксальной веры, используя такие же радикальные средства. Непосредственные причины для преследований ортодоксов, к сожалению, опять же неясны. Естественно, оппозиционная аристократия установила тесные связи с неарианской частью населения, может быть, даже с ортодоксальными священниками. Поэтому во время гонений на ортодоксов проявляется также и стремление короля заручиться поддержкой нового порядка наследования престола со стороны епископов; тем не менее Гунерих по-прежнему не доверял им в политическом отношении и поэтому неоднократно пытался пресечь любые контакты с заморской ортодоксальной церковью. Может быть, одновременно и политическая активность императора Зинона подвигла короля вандалов к тому, чтобы снова отказаться от первоначального благорасположения по отношению к ортодоксам, позиция которых оставалась неизменной, то есть враждебной к еретикам и вандалам. Переход от преследований знати к гонениям на ортодоксов естественно видеть в том, что ортодоксальная служилая знать была для короля ощутимой помехой. При этом свою роль могло сыграть и чувство «национальной» обиды. Король и арианская церковь, естественно, осуждали своих соплеменников, в основном служилую знать, если замечали их в известном одеянии при посещении ортодоксального богослужения (51). В результате возникали первые столкновения и наказания. Должно быть, непосредственно вслед за этим последовал запрет на занятие любых государственных и придворных должностей не-арианами. Следующее решение затрагивало ортодоксальную церковь прежде всего с финансовой точки зрения: а именно, постановление, что имущество умерших епископов переходит в государственную казну, в то время как наследники покойного должны заплатить в королевскую казну по 500 солидов. Самое позднее к началу 483 г. гонения приняли еще больший размах: почти 5000 епископов, священников, диаконов и влиятельных мирян-ортодоксов из Проконсульской Африки были собраны в городах Сикка Венерия (Эль Кеф) и Ларес, а оттуда под строгой охраной вандалов и мавров были переселены в несколько пустынных областей, находившихся под властью местных племен