Именно декархии, по замыслам Лисандра, должны были обеспечить нормальное функционирование новой системы господства. Но декархии, очевидно, не были единственным вариантом, какой Спарта могла предложить членам своей державы. Наряду с декархиями Диодор упоминает также олигархии, скорее всего, традиционного типа: "Лисандр, спартиат, после того, как он по распоряжению эфоров устроил дела во всех городах, попавших под власть лакедемонян, учредив в одних - декадархии, а в других - олигархии (ejn ai|" me;n dekadarciva", ejn ai|" de; ojligarciva" katasthvsa"), стал знаменит в Спарте" (XIV, 13, 1). Исходя из этого весьма осторожного высказывания Диодора, Г. Парк, а вслед за ним и Д. Лотце приходят к выводу, что хотя декархии и были основной политической формой правления при Лисандре, единственной формой их все же признать нельзя. Лисандр вполне мог отказаться от учреждения именно комитета Десяти, если он имел возможность гарантировать своим друзьям власть каким-либо другим способом67. За то, что декархии не были абсолютно обязательными при Лисандре, говорит также пример Афин, где власть олигархов была оформлена иначе. Хотя, с другой стороны, следует заметить, что это не самый подходящий пример. Афины были, без всякого сомнения, экстраполисом, и политическая ситуация там была гораздо сложнее, чем в других городах.
К сожалению, государственно-правовые аспекты истории Спарты отражены в наших источниках далеко не достаточно. Поэтому столь много остается открытых вопросов, связанных с декархиями. Не вполне установлено, в каких именно городах господствовала эта система. С одной стороны, предание утверждает, что система декархий имела всеобъемлющий характер, а с другой стороны, в нашем распоряжении очень мало свидетельств о конкретных декархиях.
Так, Ксенофонт (Hell. III, 4, 2; 5, 13; VI, 3, 8) и Исократ (IV, 110; cp.: VIII, 96-105), очевидно, считали декархии типичной и достаточно распространенной формой правления. Всякие олигархии времен Лисандра в их представлении были именно декархиями. Ксенофонт, рассказывая о намерении Лисандра сопровождать Агесилая в Малую Азию, основной целью данного предприятия полагал именно восстановление декархий. "Кроме соображения о превосходстве греческой армии им руководило еще желание самому участвовать в этом походе, чтобы при помощи Агесилая снова восстановить учрежденные им в городах декархии, уничтоженные эфорами, которые ввели здесь прежнее управление" (Hell. III, 4, 2). Далее, рисуя хаотическое состояние государственных дел в Малой Азии после 403 г., Ксенофонт за эталон порядка и стабильности принимает или демократии времен Афинской архэ, или декархии времен Лисандра.

Перейдем теперь ко второй группе источников, где речь идет о конкретных декархиях. С полной определенностью мы можем судить о них только на примере Самоса. По сообщению Ксенофонта, Лисандр, взяв Самос, уничтожил там проафинское демократическое правительство, вернул изгнанных в 412 г. олигархов (ср.: Thuc. VIII, 21) и, по-видимому, из их среды выбрал декархов (Ксенофонт их называет десятью архонтами), оставив им для окончательного наведения "порядка" спартанский гарнизон (Hell. II, 3, 7)68.
Что касается второго места, где как будто засвидетельствована декархия, то этот случай весьма спорен. Речь идет о Пирее - гавани Афин. По свидетельству Плутарха, декархия в Пирее была учреждена Лисандром одновременно с коллегией Тридцати в Афинах (Lys. 15, 6). Однако, судя по отдельным высказываниям Платона и Аристотеля (Plat. Epist. VII, 324 c-d; Arist. Ath. pol. 35, 1; 39, 6), коллегию Десяти в Пирее нельзя отнести к декархиям Лисандра самосского типа69. Это был чисто исполнительный комитет, непосредственно подчиненный правительству Тридцати. Последнее как раз и можно считать аналогом декархий Лисандра, хотя едва ли это самый подходящий пример: ситуация в Афинах была гораздо сложнее, чем где бы то ни было, и определялась борьбой двух группировок внутри единого олигархического движения. В любом случае пример Афин доказывает, что в державе Лисандра не существовало абсолютно единообразной системы и кроме собственно декархий могли быть также другие варианты олигархических правительств.
Со всей определенностью декархии засвидетельствованы кроме Самоса только в малоазийских греческих городах (Xen. Hell. III, 4, 2 и 7). Однако, согласно действующему тогда третьему спартано-персидскому договору, все греческие города Малой Азии находились в сфере влияния Персии, а не Спарты. Поэтому вряд ли Лисандр для поддержки своих декархов мог так же свободно размещать там гарнизоны и назначать гармостов, как он делал это в прочих городах. Мы не знаем ни одного гармоста, посланного при нем в Малую Азию, помимо Сфенелая - гармоста Византия и Калхедона (Xen. Hell. II, 2, 2)70.
Хотя недостаток сведений и мешает нам с точностью ответить на вопрос, где в державе Лисандра были декархии вместе с гармостами и гарнизонами, где помещались гарнизоны без изменения прежнего государственного устройства, а где декархии существовали сами по себе без спартанской поддержки, однако случай с малоазийскими полисами заставляет предположить, что там имел место третий вариант: декархии без гарнизонов и гармостов.

Конечно, это может быть риторическим преувеличением, но доля правды здесь есть. Лисандр в покоренных общинах вел себя как человек, не считающийся ни с какими условностями. Ему ничего не стоило нарушить собственную клятву, и не случайно Лисандру приписывают слова, что взрослых следует обманывать клятвами так же, как детей игральными костями (Plut. Lys. 8, 5; Polyaen. I, 45, 3; Aelian. V. h. VII, 12). Его карательные экспедиции в Милет74 и на Фасос75 вполне подтверждают справедливость этих высказываний. Лисандр прославился организацией массовых репрессий демократов в масштабах, которых Греция еще не знала. Поэтому, по словам Плутарха, "такую известность приобрели слова лакедемонянина Этеокла, сказавшего, что Эллада не сможет вынести двух Лисандров" (Lys. 19, 5; cp.: Aelian. V. h. XI, 7).
Кроме организации декархий Лисандр по образцу афинских клерухий сделал попытку создать военно-земледельческую колонию в Сесте, где он поселил своих ветеранов. Хотя невозможно абсолютно точно датировать историю с Сестом (Plut. Lys. 14, 3), однако, скорее всего, Лисандр изгнал афинских клерухов из Сеста осенью 405 г., после битвы при Эгоспотамах76. Об этом событии
Плутарх сообщает в биографии Лисандра: "Отняв у афинян Сест, он [Лисандр] не разрешил его жителям остаться в городе, а отдал его вместе с его землей кормчим и начальникам гребцов, служившим под его начальством" (14, 3). Создавая подобную колонию, Лисандр мог преследовать несколько целей. Во-первых, чисто стратегические цели - приобретение контроля над морским путем в Геллеспонт77. Во-вторых, цели политического характера - укрепление личных связей с войском78. И наконец, в его задачи, по-видимому, входило создание опорных пунктов не столько спартанского, сколько своего собственного господства над Элладой. Последнее его намерение, как кажется, не осталось тайной для Спарты. Во всяком случае, как свидетельствует Плутарх, "это был первый его поступок, который отказались признать в Лакедемоне" (Lys. 14, 3). До того момента все его действия, даже самые противозаконные с точки зрения морали и права, встречали молчаливую поддержку в Спарте. Однако случай с Сестом показывает, сколь относительна была свобода действий Лисандра. Спартанское правительство вовсе не собиралось потворствовать Лисандру в осуществлении его чисто личных планов и приказало ему аннулировать колонию и вернуть изгнанных жителей. Очевидно, история с Сестом была одним из тех звеньев, которые в конце концов привели к "падению" Лисандра и повсеместному уничтожению системы декархий в городах Спартанской державы.

Гармосты.
Само слово "гармост" (oJ aJrmosthv") и должность, обозначаемая этим термином79, по-видимому, существовали в Спарте уже в период архаики. Во всяком случае, в схолиях к Пиндару упоминается о двадцати спартанских гармостах (ad. Pind. Olymp. VI, 154 с: h\san de; aJrmostai; Lakedaimonivwn ei[kosin)80. Возможно, первоначально
гармостами в Спарте назывались должностные лица, ежегодно посылаемые в города периеков для наблюдения за состоянием дел в этих общинах и поддержания в них порядка81. Двадцать гармостов, о которых идет речь в схолиях к Пиндару, скорее всего, и были такого рода магистратами. Судя по их количеству, они присутствовали чуть ли не в каждом городке периеков82. Как полагает Г. Шёманн, эти ранние гармосты были спартанскими функционерами, посылаемыми в города периеков для надзора за порядком без права вмешательства в местное самоуправление83. В особо важные пункты могли посылаться гармосты, наделенные более широкими полномочиями и сопровождаемые гарнизоном. Одним из таких ответственных гармостов был, по-видимому, киферодик (kuqhrodivkh"), магистрат, ежегодно посылаемый на Киферу (Thuc. IV, 53, 2). То, что киферодик был одним из гармостов, заставляет думать надпись с острова Кифера, где упоминается гармост (IG, V, 937). В качестве военного коменданта киферодик возглавлял постоянно присутствующий там спартанский гарнизон и был одновременно гражданским администратором84.
Модификацией этих древних гармостов можно считать новый их тип, который появился и сформировался в ходе Пелопоннесской войны. Пространственное расширение ареала военных действий и одновременное проведение армейских операций в нескольких местах потребовали от спартанцев нового подхода к своим военным руководителям. Одних царей в качестве главнокомандующих уже не хватало. Поэтому Спарта уже в период Архидамовой войны делает первые шаги по выработке новой методики, пригодной для ведения военных действий на отдаленных от Спарты территориях. Так, Брасид и подчиненные ему офицеры в 424-422 гг. полностью реализовали практику посылки в союзные города особых командиров с гарнизонами, которые, собственно говоря, уже были прообразом гармостов Лисандра.

После сицилийской катастрофы начался процесс разложения Афинской архэ. Спарта при этом избрала один и тот же метод помощи всем желающим отпасть от Афин. Вместо того чтобы просто освобождать города, она стала посылать и оставлять там на длительное время своих офицеров с гарнизонами. Первоначально это, конечно, было вызвано стратегической необходимостью, но позднее гарнизоны и гармосты стали главным средством, объединяющим города в Спартанскую державу. Как отмечает Эд. Мейер, целый комплекс причин толкнул Спарту на повсеместное внедрение гармостов с гарнизонами. Первоначально новые союзники связывали со Спартой большие надежды на решение их местных проблем. Местные олигархи часто даже сами просили прислать им гармоста с гарнизоном. Они нуждались в опоре против народа, лишенного своих прав и тяготевшего к Афинам88. Кроме того, Спарта должна была защищать союзные города на фракийском побережье от варваров материка, а острова и гавани - от пиратов, усиливших свои позиции благодаря войне и исчезновению афинского контроля. Наконец, азиатские прибрежные города также искали у Спарты помощи против растущего могущества персидских сатрапов89.
Как справедливо отмечает Г. Парк, функции гармостов в Спартанской державе соответствуют до известной степени функциям некоторых магистратов в других греческих полисах90. Так, например, Коринф ежегодно посылал в свою колонию Потидею на Халкидике уполномоченных, называемых эпидамиургами (ejpidamiourgoiv) (Thuc. I, 56). Они, по-видимому, представляли собой верховных инспекторов, которые должны были обеспечивать самую тесную связь Потидеи с Коринфом. Скорее всего, эпидамиурги посылались без армии и на местное самоуправление никак не влияли. Более близкая параллель к спартанским гармостам - епископы (ejpivskopoi) и фрурархи (frouvrarcoi) Афинской державы. Их сравнение между собой было, очевидно, традиционным. Так, Феофраст у Гарпократиона говорит, что спартанцы посылали в города гармостов, а не ejpivskopoi или fuvlake". Но в отличие от гармостов афинские епископы были скорее гражданскими магистратами, чем военными (Schol. ap.Aristoph. Av. 1023). Они, по-видимому, посылались только временно для организации внутреннего управления в некоторых подчиненных Афинам общинах, а за сохранность установленного епископами порядка отвечали уже чисто военные функционеры - фрурархи.
По мнению Г. Парка, было и иное отличие афинских фрурархов и епископов от спартанских гармостов. Он полагает, что "гармосты не могли быть моделью афинских фрурархов уже потому, что последние в отличие от гармостов назначались от случая к случаю. Конечно, обе эти должности, - продолжает Г. Парк, - были вызваны к жизни одной и той же причиной - необходимостью контролировать внутренние правительства подчиненных городов. Эта необходимость для Спарты с самого начала была постоянной, а для Афин она возникла позднее и, вероятно, была только спорадической"91. Впрочем, насколько правильна эта мысль Г. Парка, трудно сказать.

Вопрос о личном участии Лисандра в деле преобразования института гармостов в универсальную имперскую магистратуру до сих пор остается открытым. По мнению Г. Парка, любые обобщения тут очень затруднительны, поскольку наши источники не дают однозначного ответа на этот вопрос93.
Нам известны имена лишь двух гармостов, которые, бесспорно, были назначены самим Лисандром. Это - Сфенелай, гармост Византия и Халкедона (405 г.), и Форак, гармост Самоса (404 г.) (Xen. Hell. II, 2, 2; Diod. XIV, 3, 5).
Если о Сфенелае нам почти ничего не известно94, то Форак - фигура достаточно видная. Спартиат, заслуженный офицер, командующий крупными военными подразделениями во время Ионийской войны, правая рука Лисандра в битве при Эгоспотамах (Xen. Hell. II, 1, 18-20, 28; Diod. XIII, 76, 6; Plut. Lys. 9), он, конечно, не случайно был назначен гармостом Самоса, только что усмиренного Лисандром. Назначая своих высших офицеров на эту должность, Лисандр только следовал уже выработанной в ходе Пелопоннесской войны традиции. Однако и Сфенелай, и Форак недолго оставались гармостами. Первый был отрешен от этой должности в 404 г., второй - в 403 г. Причину отставки Сфенелая мы не знаем, однако показательно то, что он был заменен Клеархом, уже непосредственным ставленником эфоров (Diod. XIV, 12, 2).
Что касается близкого друга и соратника Лисандра - Форака, то он был обвинен эфорами в противозаконном хранении денег и казнен (Plut. Lys. 19, 7). Дело Форака, таким образом, можно трактовать как часть атаки на Лисандра, приведшей вскоре к его отставке.
Малочисленность этих конкретных примеров противоречит преданию, согласно которому Лисандр повсюду насаждал гармостов (Diod. XIV, 10, 1)95. В промежуток с 405 по 403 г. - период наибольшего могущества Лисандра - нам известно всего шесть имен предполагаемых гармостов. Троих из них, Сфенелая, Форака и Клеарха, мы уже касались. Остаются Этеоник, Каллибий и сам Лисандр.
Об Этеонике известно только то, что он после поражения при Аргинусах с остатком флота находился на Хиосе (Xen. Hell. II, 1, 1-6). Ксенофонт нигде не говорит об Этеонике как гармосте Хиоса, тем не менее есть все основания включать его в список гармостов, как это делает Г. Бокиш96. В 405 г., сообщает Ксенофонт, по распоряжению Лисандра Этеоник отправился в города фракийского побережья и "принудил всю эту область перейти на сторону лакедемонян" (Hell. II, 2, 5). Хотя это была чисто военная экспедиция и никаких дальнейших указаний на пребывание Этеоника во Фракии у нас нет, однако, учитывая задачи, которые стояли перед ним и исходя из обычного для гармостов территориального ограничения их деятельности, мы вместе с Г. Парком и Г. Бокиш вполне можем видеть в Этеонике гармоста Фракии97.
Каллибий, судя по данным традиции, был гармостом Афин в 404/3 г. (Xen. Hell. II, 3, 15; Arist. Ath. pol. 37-38; Plut. Lys. 15, 6). Сместил Каллибия с должности гармоста, по-видимому, сам Лисандр, недовольный образом его правления (ср.: Plut. Lys. 15), хотя именно он, вероятно, в свое время помог Каллибию занять данный пост (Xen. Hell. II, 3, 14).

Из этих немногих примеров становится ясным, что при Лисандре институт гармостов еще находился в стадии развития. И в количественном, и в качественном отношении он не достиг еще той универсальности и обязательности, которые стали свойственны этой должности в начале IV в. Очевидно, институт гармостов еще пребывал в начале своего пути к регулярной магистратуре, ежегодно сменяемой и назначаемой эфорами. При Лисандре, насколько нам известно, посылка гармостов не стала еще абсолютно обязательной процедурой. Срок их пребывания в должности, по-видимому, точно не фиксировался и определялся, как правило, только военной необходимостью. Но вряд ли вполне справедливо мнение Д. Лотце, что гармосты Лисандра все еще оставались чисто военными функционерами, которые не заботились о связи новых союзников со Спартой100. Лисандр не в малой степени способствовал превращению прежних, чисто военных командиров в военных администраторов, делающих свои первые шаги в новой для них области управления.
Что касается оценки личной роли Лисандра в формировании данного института, то тут, вероятно, невозможно дать однозначный ответ, как это было с декархиями. Конечно, Лисандр не являлся изобретателем этого института, ведь гармосты существовали и до Лисандра. Даже в пору своего наибольшего влияния он не имел возможности полностью контролировать назначение гармостов: для периода с 405 по 403 г. только двое вполне определенно были ставленниками Лисандра, остальные, скорее всего, как и раньше, назначались эфорами или царями (Thuc. IV, 132, 3; VIII, 5, 1-2; Diod. XIV, 12, 2). Судя по тому, что основной материал о гармостах относится к периоду уже после Лисандра, отставка последнего никак не повлияла на судьбу этого института.
Нам кажется вполне обоснованным вывод о том, что хотя институт гармостов и не был оригинальным творением Лисандра, однако это не помешало Лисандру удачно использовать уже существующие до него формы и методы. Он сумел поставить институт гармостов на службу своим личным интересам, внедряя практику назначения на эту должность своих доверенных людей и добившись для себя поста гармоста в Афинах.
Рассмотрим теперь предание об илотском происхождении гармостов Лисандра. Первые следы этой версии мы находим в рассказе Ксенофонта о посольстве беотийцев в Афины перед битвой при Галиарте (395 г.). В приводимой Ксенофонтом речи беотийские послы ставят в вину спартанцам, наряду с прочими злодеяниями, также и то, что "они не стесняются назначать гармостами своих илотов" (Hell. III, 5, 12). Исократ в "Панегирике" свидетельствует примерно о том же. Он уверяет, что "спартанцы предпочитают служить одному из илотов" (111). Таким образом, по крайней мере, два писателя-современника утверждают, что существовали гармосты илотского происхождения. Правда, надо учитывать и то, что их заявления носят слишком общий характер и в силу самого жанра речей не обладают силой бесспорного доказательства.

Враги Лисандра вполне были способны в своей "злостной клевете" превратить его из мофака в илота, что и нашло отражение в предании (Xen. Hell. III, 5, 12; Isocr. IV, 111).
В этом, конечно, сказалось общее негативное отношение к спартанской гегемонии, чему в не малой степени способствовало суровое правление гармостов и декархов (Thuc. VIII, 38, 3; Xen. Hell. III, 5, 12; VI, 3, 7-9; Lac. pol. 14, 2; Isocr. IV, 117; Diod. XIII, 66, 5; XIV, 3; 12, 2-9; Paus. IX, 32, 8-10; Plut. Lys. 15; 19; Mor. 773 c-d). К. Ю. Белох справедливо отмечает, что вследствие ограниченности лаконского образования и воспитания гармосты были часто плохо подготовлены к исполнению своих должностных обязанностей. По его мнению, "многие спартанские гармосты обращались с союзниками так, как они на родине привыкли обращаться со своими илотами; или же они попросту становились орудиями местных властей и заботились исключительно о собственном обогащении"106.
Действительно, в источниках имеется целый ряд фактов, свидетельствующих о "ненасытном корыстолюбии" спартанских гармостов. В этом смысле показателен судебный процесс над Фораком, гармостом Самоса, обвиненном в присвоении денег (Plut. Lys. 19). Как правило, обвинения в коррупции и прочих злоупотреблениях, вменяемых, согласно преданию, спартанским гармостам, носят за редким исключением слишком общий характер. Но и те немногие факты, которыми мы располагаем, целиком подтверждают общее резко отрицательное впечатление от спартанского господства, отмеченное древней традицией. Самый яркий пример тому - Клеарх.
Уже во время первого своего пребывания в Византии в 409/8 г. Клеарх вызвал большое недовольство, по крайней мере, у части граждан, которые "ненавидя тяжесть его господства... предали город Алкивиаду" (Diod. XIII, 66, 5). Позднее, в 403 г., он повел себя как классический тиран, устроив в городе настоящий террор с массовыми убийствами, изгнаниями и конфискацией имущества (Diod. XIV, 12, 2-9). По-видимому, поведение Клеарха во многом способствовало складыванию у греков традиционного образа спартанского гармоста-тирана107. Клеарх даже среди прочих гармостов прославился исключительной жестокостью. Недаром поведение Клеарха вызвало недовольство в Спарте и привело в конце концов к отстранению его от должности.

В 387 г. по Анталкидову миру Спарта отзывает своих гармостов из Малой Азии, но оставляет их, несмотря на свои обещания, во многих других греческих городах (Polyb. IV, 27, 5). В 383 г. после взятия спартанцами Кадмеи гармосты снова появляются в Фивах (Diod. XV, 20, 2-3), а немного позже - в Платеях и Феспиях (Xen. Hell. V, 4, 15; Isocr. XIV, 13). В 374 г. Спарта в очередной раз пообещала в договоре, заключенном с Афинами, убрать все свои гарнизоны (Diod. XV, 38), но окончательно гармосты вместе с гарнизонами исчезли только после битвы при Левктрах (Xen. Hell. VI, 3, 18; Paus. VIII, 52, 4; IX, 6, 4).
Уже из этого краткого перечня событий, связанных с гармостами, видно, что самым благоприятным периодом для института гармостов было десятилетие с 401 по 390 г. Именно в этот временной промежуток зафиксировано рекордное число гармостов - восемнадцать (Александр, Аристарх, Деркилид, Дифридат, Дракон из Пеллены, Евксен, Гериппид, Клеандр, Киниск, Лисандр, Лисипп, Милон, Никандр, Панкал, Филопид, Праксит, Феримах, Фиброн)111, причем по крайней мере двенадцать из них названы спартиатами (Аристарх, Деркилид, Дифридат, Евксен, Гериппид, Клеандр, Киниск, Лисандр, Лисипп, Праксит, Феримах, Фиброн)112. Судя по дальнейшей карьере тех, кто этот пост занимал, должность гармоста рассматривалась как важная ступень на пути к высшим военным и гражданским магистратурам. Непосредственно после службы в качестве гармоста эфором стал Дифридат (Plut. Ages. 17), а также, возможно, Леонт (Thuc. V, 44-46; Xen. Hell. II, 3, 10). Среди бывших гармостов встречаются навархи - Пантоид (Diod. XIV, 12, 4-7; Plut. Pelop. 15) и Гериппид (Xen. Hell. IV, 8, 11; Plut. Pelop. 12-13), а также другие крупные военачальники и высшие флотские офицеры - Деркилид (Thuc. VIII, 61-62; Xen. Hell. III, 1, 8-2, 20; Diod. XIV, 38-39), Фиброн (Xen. Hell. III,1, 4-8; IV, 8, 17-19; Diod. XIV, 36-38, 99), Гиппократ (Thuc. VIII, 35, 99, 107; Xen. Hell. I, 1, 23; 3, 5-7; Diod. XIII, 66, 2), Анаксибий (Xen. Hell. IV, 8, 32-39; Diod. XIV,30, 4), Клеандр ( Xen. Anab. VI, 4, 18; 6, 6-37; VII, 2, 5-6). Среди гармостов был и один член царствующего дома Еврипонтидов - Киниск (Xen. Anab. VII, 1, 13).
Никаких следов присутствия неспартиатов в их среде не зафиксировано. Создается впечатление, что спартанскими гармостами становились только представители высшего офицерства. И это вполне понятно. То, что спартанское правительство могло терпеть в годы Пелопоннесской войны, когда экстремальные условия военного времени порождали и нетрадиционные решения, и нетрадиционный тип военачальника, стало совершенно недопустимым после ее окончания. Не случайно уже в 403 г. сошел с политической арены Лисандр, а вместе с ним, вероятно, и все его друзья. Если есть хоть доля истины в предании о гармостах-илотах, то такие случаи могли иметь место только при Лисандре. В дальнейшем, особенно после заговора Кинадона, спартанские власти должны были самым тщательным образом следить за социальным составом своего офицерского корпуса, куда, по-видимому, уже не могли попасть ни гипомейоны, ни неодамоды, ни мофаки, т. е. все те, кто не пользовался в полном объеме гражданскими правами спартиатов.